Гарольд Лэмб - Карл Великий. Основатель империи Каролингов

То обстоятельство, что никто никогда лично не встречался с Эйсгиром, нисколько не умаляло славы этого героя, которого описал сам король. Говорили, что Эйсгир не только переплывал бурные реки, но еще и проложил канал через горные ледники. Он сам был армией, причем страшной армией. «Эйсгир косит богемцев, славян и аваров, как сено. Он насаживает их на копье, как птиц на вертел. Как он шел против винидов? Да, все вы, домашние лежебоки, должны услышать, как он рассказывает про винидов. Когда он вернулся, насадив семь или восемь из них на копье, он сказал: «Я устаю от их визга, когда побеждаю. С какой стати мне докучают этими головастиками? От моего короля и меня самого никогда не следует требовать, чтобы мы изнывали от скуки, сражаясь с этими червями».

Против саксов Карл послал своего сына с опытными командирами. «Взять в плен самые знатные семейства, пленить как можно больше народу, и они будут заложниками мира».

Авары двигались назад к разоренной долине Дуная. Они действовали очень осторожно, высылали вперед разведчиков, пытаясь разузнать, что предпринимают франки и что замышляет выдающийся христианский король. Слишком долго эти авары жили грабежом и наживались за счет богатых восточных земель, и их бойцовский дух постепенно сошел на нет. Шарлемань всячески приветствовал аварских посланцев и одаривал их золотом из оставшихся запасов. Он поил их допьяна, крестил их и отправлял домой с почестями и просветленными. И в них закладывался фундамент, благоприятный для правления могущественного христианского короля. Повторялась история с баварами, когда со временем у них нашлись люди, благосклонно расположенные к Шарлеманю. То же самое произошло и с аварами.

– Их осенит благодать Господня, – предсказал король и поручил обратить их своему старому противнику, Арно, «Орлу из Зальцбурга».

Энергичный Алкуин писал Арно: «Если на их царство снизойдет благодать Господня, кто посмеет отказать им в духовных пастырях, которые спасут их души?»

Но при этом Шарлемань усилил Герольда, стража той границы, и приступил к строительству надежных мостов в верховьях Дуная, чтобы обеспечить новый свободный проход для своей конницы в страну аваров.

В эти кризисные годы «государевы посланцы носились во все концы, не жалея ни себя, ни лошадей. В кои-то веки у них в мыслях не было ничего, кроме стремления исполнить волю короля. За невыполнение полагалась смерть. «Повинуйтесь!» – кричали они священникам, охотившимся на лис, и пьянствующим владельцам поместий. В кои-то веки они говорили устами короля: «Очиститесь от подлостей и непристойностей и снимите с себя роскошные одежды! Как вы можете веселиться, когда голод стоит у ворот!»

Когда королевские посланники встречали дворян, одетых в новые красивые короткие плащи, испещренные яркими полосами, они повторяли слова Шарлеманя: «Что хорошего в этих крошечных салфетках? Они не укроют во время сна и не защитят всадника от ветра и дождя».

Шарлемань ездил верхом в своей выцветшей шерстяной голубой мантии, и за ним следовали его дочери с вооруженным эскортом. Их юные голоса валькирий возносились над ним на вечерне. Он ехал верхом по разоренной земле, и отчаяние терзало его сердце. Но его присутствие и веселость придавали силы измученным людям.

У подножия возвышающихся стен кафедрального собора он заявил, что собор не будет посвящен святому Мартину, покровителю франков, или святому Арнульфу, прародителю его семьи, но будет носить имя милостивейшей Божьей Матери. Церковь Девы Марии, говорил он, будет воздвигнута в знак благодарности.

Подобно тому как его присутствие вселяло надежду, так и его обстоятельное планирование внушало уверенность. Человеческие существа бессознательно уповают на лучшее, и в это трудное время Шарлемань олицетворял их чаяния. Их будущее зависело от него.

Он не избегал трудностей, потому что сознавал возложенную на него ответственность. Он некоторым образом отличался от того Шарлеманя, который командовал парадом своих войск в пустынной стране аваров. Испытывая недостаток в способностях великого короля, он играл роль такового.

Это оказало на него определенное воздействие. Впервые он осознал, что ему надлежит всегда быть в центре событий. Держа в своих руках все средства сообщения – каковы бы они ни были, – он свободно мог поддерживать связь со всеми границами и посылать доверенных лиц для исправления положения в какой-нибудь удаленной области вместо того, чтобы ехать самому, как он это неоднократно проделывал в прошлом. И заканчивалось все это тем, что, победив в Ломбардии, он терпел поражение в Саксонии; отправившись в страну аваров, терял границу в Пиренеях.

Целеустремленный король франков немедленно загорелся этой идеей и начал строить планы, хотя и не совсем такие, какие можно было от него ожидать. Едва уяснив себе всю выгоду от персонального централизованного правления, он сразу же решил сосредоточить все в одном-единственном городе. В стране франков должен быть, так сказать, свой Рим.

В то время географическим центром его владений мог быть Серебряный город (Страсбург) или даже Женева. Но Шарлемань предпочел тишину и безмолвие в Аква-Гранум. Вероятно, его тянуло к горячим источникам и охотничьим угодьям; вероятно, ему не хотелось покидать родные долины Рейна и Мааса. Каковы бы ни были его соображения, нет никаких сомнений в том, что Шарлемань твердо решил основать свою столицу в Аква-Гранум. И последняя стала столицей под более привычным названием Ахен или Экс.

Для украшения своего города он попросил разрешения у папы Адриана вывезти из Равенны громоздкую статую Теодориха Великого. В королевских хрониках 794 года записано: «Король вернулся во дворец, называвшийся «Аква», и отпраздновал там Рождество Христово и Пасху».

Хроники повествуют также о том, что в тот год умерла королева Фастрада в Сент-Олбени в Майнце. Шарлемань не стал хоронить женщину, принесшую ему столько бед, в церкви Святого Арнульфа рядом с Хильдегардой. Эпитафия была написана новым другом короля, готом Теодульфом, и содержала только сухое восхваление. Во Франкском государстве вассалы Шарлеманя почувствовали облегчение от смерти сеющей раздор королевы.

Король франков никому никогда не позволял оказывать на себя чрезмерного влияния. Он женился на Лютгарде, бесхитростной женщине не старше Ротруды. Девушка, которая могла бы быть его любовницей, была тщательно вышколена Ангильбертом в духе королевского величия, и он же научил ее читать. Кроткая и ласковая, она нравилась Алкуину, который узрел в ней «женщину, преданную Богу».

Возможно, Лютгарда напоминала королю образ покорной Хильдегарды. И робкий характер Лютгарды сформировался на его родине. Именно поэтому казалось, что инстинкт Шарлеманя неудержимо влечет его к родным источникам.