Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)

Через несколько месяцев раздался звонок Морозовского: «К нам завезли прекрасную ткань на пальто (и чуть тише) для обкома. Настоятельно рекомендую».

Пальто из дефицитного ратина получилось действительно отличным.

Прошло немного времени. В начале апреля я поехал в командировку в Москву. Когда я выезжал из Перми, в городе было минус 10–15 градусов, и я решил надеть новое пальто. В столицу я всегда брал спортивную сумку, которую получил как участник Спартакиады народов РСФСР в 1959 году. Сумку можно было носить в руках и за плечами. Фирменной особенностью этого предмета была не только надпись: «Ленинград, 1959. Спартакиада…» В сумку входило ровно 12 кг охлажденного и 8 – мороженого мяса. Приезжая в столицу, я сразу отвозил сумку к знакомым продавцам небольшого продуктового магазина позади здания МИД на Смоленской площади. В день отъезда заезжал за «товаром», платил ребятам устраивающие обе стороны комиссионные и убывал на вокзал.

В «свой» магазин я шел мимо сверкающих витрин знаменитого гастронома на Смоленской. В стеклах витрин отражался представительный молодой доцент в шикарном пальто и модной каракулевой шапке типа «пирожок».

Удача не обошла меня стороной еще раз: мясо было охлажденным! Первые сто метров я нес сумку в одной руке. Потом стал перекладывать из одной руки в другую. Весеннее московское солнышко и 12 кг груза согревали. Пришлось расстегнуться. Метров через двести, плюнув на все, я перецепил ремни и взвалил сумку за спину. Произошло это как раз напротив тех самых зеркальных витрин. Только теперь оттуда на меня смотрел нелепый, потный и очень сердитый мужик в пижонском пальто и с мешком за спиной…

Уже через неделю с кафедры вечернего университета марксизма-ленинизма я разъяснял очередным слушателям преимущества социалистической системы хозяйствования…

За исключением единиц отважных, пытающихся что-то изменить, бороться, хотя бы выразить протест, подавляющее большинство приспосабливалось, принимало правила игры.

Рад бы похвастаться, что принадлежал к числу первых. Но историческая правда не позволяет.

В КПСС я вступил еще на Чусовском заводе в 1960 году. Вступил без пафоса, прагматично. Комсорг цеха Гера Языков, принимая членские взносы, буднично сообщил: у тебя комсомольский возраст на излете, подавай заявление в партию – по комсомольской рекомендации волынки при приеме меньше. Обсуждения на тему «вступать или не вступать» не было. Наличие партбилета было условием карьерного роста. Не гарантией, но условием. Партийный билет был пропуском в элитный клуб. Доступ в «отдельные кабинеты» клуба этот пропуск не обеспечивал, но в общий зал – всегда пожалуйста.

Я стал активным членом «клуба». Еще аспирантом ППИ избирался членом партбюро факультета, три срока был членом парткома Пермского университета, в годы перестройки стал членом бюро Ленинского райкома, членом обкома КПСС.

Многие годы я был внештатным лектором обкома и горкома КПСС, читал лекции на занятиях партийного актива самого высокого в области уровня. Председательствовал на таких занятиях, как правило, первый секретарь обкома. Нередко бывало, что в ожидании своего выступления я общался в президиуме с первыми лицами области, поглядывая (в самом прямом смысле) сверху вниз на свое непосредственное руководство… Превосходство, конечно, было временным, и мне хватало ума об этом ни на минуту не забывать. Но и оно укрепляло запас собственной прочности, который никогда не оказывался лишним.

Особенно я это почувствовал, когда был назначен заместителем председателя облисполкома. Несмотря на то что до этого я ни единого дня не проработал в партийных или советских органах, почти для всего руководящего состава не только города, но и области мое лицо и речь оказались знакомыми.

Я не один десяток раз задумывался над своим личным отношением к прошлому, к СССР, к КПСС. Взгляд из сегодня в ушедшую эпоху – тема, которая десятки, а то и сотни раз обсуждалась мною при общении с самыми разными людьми. И с настроенными на общую волну единомышленниками, и с яростными оппонентами. С былыми соратниками по труду и общественной работе. С коллегами-сенаторами, многие из которых прошли комсомольскую, партийную или советскую школу и, как все нормальные люди, были не безразличны к собственному прошлому. С избирателями во время четырех избирательных кампаний. С промышленными и сельскохозяйственными «генералами» во время посещения их предприятий. С нынешними и, увы, бывшими друзьями. Иногда такая беседа случалась «на миру», в аудитории в сотни человек. Чаще – вдвоем-втроем, в номере гостиницы или на природе, за рюмкой, которая стимулировала появление «момента истины». Наверное, именно в таких беседах и спорах постепенно отстаивался из довольно взболтанного раствора мыслей, воспоминаний, оценок концентрированный взгляд на прошлое:

«Подавляющее большинство людей, живя в изначально порочной Системе, иногда благодаря Системе, иногда вопреки ей, достойно трудились, воевали. Некоторые – даже совершая подвиг: боевой, творческий, моральный.

Очень немногих из них (из нас!) можно причислить к лику святых: основными вирусами Системы – приспособленчеством, лицемерием в больших или меньших дозах были инфицированы почти все. Но в этом не столько вина, сколько беда поколений людей, на долю которых выпало строить развитой социализм в стране под названием СССР».

Не стыдно ли мне за свое общественное и партийное прошлое, а если называть вещи своими именами, – за приспособленчество? Особенно на фоне своих демократических убеждений, своих не малых постов «в эпоху Ельцина»?

Угрызения совести меня по этому поводу не мучают. В годы моей молодости в нашей студенческой компании популярной была песня в исполнении Л. Утесова, в которой есть такие слова:

Я не поэт, и не брюнет,И не герой, заявляю заранее…[44]

Как и персонаж этой песни, я не заявлялся и не заявляюсь на героя.

Но подлости не совершал, не загребал жар чужими руками. Все, чего я достиг, – заработано моим собственным трудом. Очень часто – «сверхурочным».

Да, я тоже «делал вид». Это входило в правила игры той эпохи, которая выпала на долю моих ровесников. Бывало, что эти правила были с явно ощутимым «душком». И я им следовал. Точнее сказать, вынужден был следовать.

Если заглянуть в предисловие всех моих опубликованных в те годы монографий, то в них обнаружатся примерно одни и те же слова: «…актуальность проблем, рассматриваемых в предлагаемом исследовании, отмечена в отчетном докладе ЦК КПСС на ХХV (XХVI, ХХVII) съезде КПСС».