Юрий Шутов - Анатолий Собчак. Отец Ксении, муж Людмилы

С утра в день объявленного прилета экс-президента в Мариинском дворце царило необычайное оживление. На случай, если Рейган захочет заглянуть к «патрону», в чем все были уверены, даже на каминной полке в приемной поставили вазу, по форме очень напоминавшую берцовую кость взрослого человека, с тремя еле втиснутыми в нее гвоздиками. Из голубой гостиной кем-то впопыхах был выставлен старинный, вероятно, еще николаевских времен диван «мечта клопа» со множеством очень удобных щелей и всяких выступов. Чуть раньше оттуда же пропала сиротливо стоявшая много лет в углу, неизвестно как, когда и зачем оказавшаяся в этом архаическом зале роскошная козетка. Эта антикварная вещь, непостижимым образом уцелевшая после всех войн, погромов и революций, была враз унесена в неведомое свежим ветром, гонимым «перестройщиками». Подобный предмет мебельных гарнитуров давно минувших дней спроектировали, вероятно, по специальному заказу, как необходимый атрибут для стремительной реализации сюжетов пылких великосветских романов, ибо поза, принимаемая решившими этой козеткой воспользоваться, вне сексуальной жизни и в быту не применяется.

Собчак находился в приподнятом настроении и душном новом пиджаке цвета передельного чугуна в комплекте с мрачными, точно канализационные трубы, брюками фасона, укоренившегося при принце Уэльском. Сам принц, сделавшись королем, давно помер, а установленная им мода усилиями разнонациональных закройщиков обессмертила его имя, родив искусство одевать официальную публику в обезличенные штаны, поблескивавшие на «патроне» стрелками, словно они были только что из швальни. Этот праздничный наряд для свидания с Рейганом венчали пестрый галстук — верный эталон цыганских товаров универсального базара, который «патрон» попросил меня перевязать по причине собственного неумения, да длинные, почти до колен, новые голубоватого отлива носки в полоску. Этакая расцветка именовалась в старину «сном разбойника». Свои носочки в штиблетах коксо-торфяного оттенка Собчак охотно демонстрировал сидя, заложив ногу за ногу.

Замечу, что к обновам одежи и желанию принарядиться Собчак тянулся не по возрасту пылко. Однако, даже после того, как размер его скрытого дохода обеспечил возможность покупать суперкаталожные вещи, он все равно еще долго умудрялся создавать такие «изысканные» по вкусу ансамбли, что у всех невольно возникало подозрение о его прошлых материальных проблемах, заставивших проходить всю жизнь в единственном костюме с несменяемым галстуком либо вообще безо всего, в одной лишь традиционной академической шапочке с самодельно пришитым профессорским козырьком от солнца.

Несколько часов кряду в кабинете «патрона» бушевал прямой телефон. Звонила его жена и советовалась с ним, как, что и куда надеть. По долетавшим обрывкам фраз и репликам, а также частоте звонков можно было смело предположить: оценке его вкуса предлагалось все, начиная с исподнего. Было ясно: радость от предвкушения эпохальной встречи (наконец-то, дожили!) бурлила и клокотала на другом конце провода. После каждого очередного звонка Собчак мускулами лица и характерным вздохом-выдохом показывал, что в этой порядочной кутерьме ему не до капризов утончающейся с каждым днем художественной натуры спутницы жизни.

Меня обуревали сомнения, которыми я не преминул поделиться с «патроном». Дело в том, что самого Собчака ни лично, ни как председателя Ленсовета, никто встречать Рейгана не приглашал. Раньше подобные визиты заблаговременно обставлялись плавно спускаемой серией директив с частоколом протокольного регламента, этикета и процедур, не пресекаемых произвольно, как Великая Китайская стена. Теперь же никто не удосужился даже позвонить.

Время приезда нам стало известно чуть ли не из газет да сообщения авиаторов о заявленном прилете. Судя по всему, разряд делегации обещал быть правительственным, поэтому сопровождение и обеспечение предполагались соответствующие. Речь шла не только о протоколе самой встречи, но и чисто технических многочисленных вопросах, как то: заказ транспорта, питание, предполагаемые посещения мест в городе и прочее. То было время, когда еще функционировал обком КПСС, и я по старой привычке справился по телефону отдела зарубежных связей, а также у управделами А.Крутихина. В обкоме тоже ничего конкретного не знали. Тогда меня осенила мысль позвонить по традиционным для осмотра подобными делегациями музеям. Мне там ответили, что принять Рейгана со свитой заказали прямо из Москвы. Это была неслыханная новость. Похоже, и в этом деле перешли на, так сказать, «прямые хозяйственные связи», минуя централизацию, что делало даже само присутствие Собчака при встрече не совсем обязательным. Досаду также вызывала полная недееспособность и странные ухватки набираемого «патроном», в основном по рекомендациям жены, нового штата, который своими качествами мог поспорить с кем угодно, ибо быстро довел их до такой степени совершенства, что, например, о факте заезда в город бывшего президента США Собчак впервые узнал от случайно встреченного дворника. В ответ на мое брюзжание по этому поводу «патрон» посоветовал не цепляться за стародавние аппаратные традиции с упорством английского парламента и очень веселый отправился в аэропорт, куда жену должны были доставить прямо из дома отдельным автолитером. По его вопросу, как лучше подъехать к залу «VIP» в Пулкове, я понял, что он в нем никогда не был.

В обширном помещении левого крыла аэровокзала с ковровым выходом на летное поле уже болтались какие-то незнакомые люди, среди которых был американский генконсул со свитой и командир известной охранной «девятки», сменивший на этом посту много лет проработавшего в Ленинграде представителя девятого управления КГБ СССР Ф. Приставакина. Мы были с ним знакомы и поздоровались, после чего я поинтересовался, ради кого все тут оказались. Он со смущением, не свойственным его профессии, признался, что тоже не знает и не имеет каких-либо указаний отсортировать собравшихся на случай, если у кого-то из них возникнет вдруг желание грохнуть Рейгана прямо тут же, не выходя из помещения. «Надо надеяться, не возникнет. Судя по всему, здесь собрались его друзья и почитатели», — успокоил я чекиста.

Народ прибывал большей частью неопознанный. Было много нигде не аккредитованных фотокиновидеожурналистов, скорее надомников, чем «профи». Посреди зала за журнальным столиком восседал Собчак, держа в руках развернутую газету на английском языке (хорошо, что не перевернутую вверх тормашками), и, высоко подтянув брюки, демонстрировал всем свои новые носки.

Управительница зала, ошалевшая от такого невиданного скопления разношерстной, не известной никому публики, поинтересовалась, что ей делать. Собчак тоже не знал. Я же предложил ей, пока никто не прилетел, напоить «патрона» чаем и увел его в специальное, предназначенное для этих целей небольшое помещение.