Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев
— Вам в первую очередь спасибо, что спасли иконы византийские от забвения и гибели, — покачал головой Травин. — Если бы не вы, лежать им и поныне вместе с другими поломанными досками в том монастыре.
— Как это интересно, — словно выйдя из забытья, воскликнула Татьяна. Посмотрела пристально на священника и, смущаясь, спросила: — Вы бы не могли еще что-нибудь про эти иконы сказать?
— Про иконы? — улыбнулся Порфирий. — Про иконы можно. На одной из них Миловидная Богоматерь, уверенная в будущем своего младенца. Суровым, но проницательным дедом выглядит Иоанн Предтеча. Индивидуальность и своеобразие лиц на доске «Мученик с мученицей». Античные приемы видны в изображении на самой большой и древней восковой иконе, сделанной на сикоморе. Особое впечатление вызывает двойной портрет «Святые Сергий и Вакх». Становится жаль этих симпатичных и открытых миру людей, безвинно погибающих в мучениях. Чувство доброты и красота на их лицах. На шеях мучеников небольшие железные обручи, называемые гривнами. По легенде они были надеты на них по приказу византийского императора Максимиана, чтобы водить Сергия и Вакха в женских одеждах на посрамление Риму.
— Нет, — покачал головой Успенский, — не были бы эти картины древними, великими, если бы не тронула их сила искусства и мастерства христианских живописцев в свежести красок и легкости письма, выразительности, свободы моделировки.
— После такой оценки византийского искусства я боюсь вам свои работы показывать, — проронил Иван.
— Не бойтесь, молодой человек, — усмехнулся Порфирий, слегка подтолкнув локтем Алексея Ивановича. — У вас надежный защитник.
Обмениваясь шутками, они поднялись от стола. Порфирий поблагодарил хозяйку за угощения. В дверях остановился. Смущенно улыбнулся:
— Уж больно пироги у вас мне понравились. Не откажите в любезности, пока мы картины смотрим, напишите рецепт. Премного благодарен вам буду.
* * *
Мольберт стоял возле окна. Дневной свет падал на лики святых, облаченных в длинные одежды. Их поступь была легка, словно не шли они, а летели по воздуху. Казалось пройдет минута, другая и они вот-вот сойдут с полотна.
— Вот она, манера византийского письма! — неожиданно вырвалось у Порфирия, умеющего всегда и везде сдерживать свои эмоции.
— Я говорил вам, ваше преосвященство: сын занимается исключительно древней живописью. Его стилю характерен простор, обилие красок и, как вы заметили, византийская легкость письма, — согласился Травин, едва сдерживая внутри себя и не давая выплеснуться наружу сладкое волнение от похвалы.
Картин было четыре. У каждой они задерживались подолгу, придирчиво рассматривая творения молодого Травина. Иван сохранял внешнее спокойствие. Иногда от похвал вспыхивали щеки, загорался блеск в его глазах.
В стороне стояло еще одно полотно, закрытое темной тканью.
— Незавершенная картина? — поинтересовался Успенский.
— Не совсем, — замялся Иван. — Просто это не в византийском стиле, так себе, вольный рисунок.
— Интересно, — Порфирий посмотрел на Александр Ивановича. — Вы и сами, наверное, не видели художество?
— Признаться, нет, — поджал нижнюю губу Травин. — Я давно сюда не заглядывал.
— Если это не секрет, то будьте любезны… — певуче произнес священник.
Лицо Ивана, еще несколько минут назад светившееся от радости, потемнело, в глазах появилось выражение обреченности, будто юношу застали за каким-то постыдным занятием. Он посмотрел на священника в надежде, что тот не повторит свою просьбу, но, встретив его пронзительный взгляд, нехотя снял с картины завесу.
— Кто это? — воскликнул отец, не отрывая взгляда от портрета молодой девушки в ярко-розовом платье с белой кружевной вышивкой по вороту.
— Студентка, — тихо ответил Иван, но замечая, что ответ отца не устраивает, смущаясь, добавил. — Учимся на одном факультете.
— Обаятельная девушка, — причмокнул Успенский, подходя вплотную к портрету. — Лицо открытое, доброе.
— Она здесь была? — спросил Алексей Иванович и, сообразив, что спрашивать об этом глупо, перефразировал вопрос. — Как давно вы знакомы?
— С третьего курса, — буркнул сын. — Я ее маме показывал. Она ей понравилась.
— Вот те на, — хохотнул Травин. — Сын второй год встречается с девушкой. Знакомит ее с моей женой. А я и знать не знаю об ее существовании.
— Я несколько раз пытался с тобой заговорить о К атерине, но ты каждый раз отмахивался, говорил, мол, потом как-нибудь, — вспыхнул Иван.
— Бросьте вы, Алексей Иванович, по виду можно определить: девушка из приличной семьи, благовоспитанная, — вступился за молодого человека убеленный сединами архимандрит.
— Благовоспитанная девушка, говорите? — не уступал Травин. — Видел я тут одну молоденькую институтку с таким же благородным лицом. Я с трудом пробирался по тротуару, как раз возле университета. Он весь был забит студентами. Они митинговали. И больше всех кричала этакая красавица, — он посмотрел на сына. — Ты, Иван, случаем третьего дня не был там со своей знакомой?
— Что вы, папаша, — отпрянул от отца сын. — Катя из культурной среды. Ее отец работает инспектором в департаменте просвещения. Третьего дню она была здесь, — он указал на кресло, стоявшее возле окна.
Иван многое скрывал от родителя. Катерина была среди первых девушек, появившихся в аудиториях Санкт-Петербургского Императорского университета в 1859 году. Они вольнослушательницами стали посещать лекции. Вскоре отношение к эксперименту изменилось. Против обучения девушек выступило министерство народного просвещения, скептически об учебе женщин в университете отозвался Александр Второй, и девушки по распоряжению правительства перестали посещать лекции.
Почти сразу за таким решением с 1860 года в столице началось широкое общественное движение за возможность получения женщинами университетского образования. Катерина была в числе активисток, которые добились свидания у императора и сумели его убедить их поддержать. На стороне студенток выступил и ректор университета Андрей Николаевич Бекетов.
— Позвольте полюбопытствовать, каким наукам обучаетесь? — явно выступая на стороне Ивана, архимандрит попытался сменить тему.
— Учусь на историко-филологическом факультете, — с достоинством ответил молодой человек, с благодарностью глянув на священника.
— Похвально, — кивнул Порфирий. — Я ведь тоже историю изучал и продолжаю постигать ее. Читаю старинные книги, написанные на кожах.
— Я думал, вы на него повлияете, святой отец, — сказал Алексей Иванович обиженно, когда они покидали мастерскую. — За тем и показывал картины. Талант у него к живописи. А он наотрез отказался в Академию художеств идти.
Успенский остановился в дверях. Покачал головой:
— Зря расстраиваетесь. Университетское образование не будет ему помехой, если он углубленно занимается историей.
— Я не за то переживаю, — нахмурился Травин. — Впереди предстоит громадная работа по реставрации икон. Получается, все надо будет самому делать в К азанском соборе. Этак, я пока ищу себе другого напарника, обучаю
