Евгений Весник - Записки артиста
– Николай Павлович, поздравьте артиста Н. Его только что приняли в члены партии!
– Как увижу, поздравлю. А вообще-то ничего страшного не случилось, не надо паниковать. Наша партия и не такие удары переносила!
Смирнов-Сокольский – замечательное явление в русской культуре. Он собрал и подарил государству огромную библиотеку. Она хранится в Библиотеке имени Ленина в особом фонде. Николай Павлович был истинно русским человеком. Он не гнушался выпить, мог иногда подпустить и бранное словцо из тех, к которым в России привыкли. Но, стоило ему перейти из одной комнаты своей квартиры в другую, библиотеку, он начинал говорить шепотом и вел себя, словно мальчишка: лазил по лесенке, с восторгом показывал уникальные издания книг, журналов. И сам же в который раз удивлялся им, радовался – и все шепотом.
Но, как только выходил из библиотеки, сразу превращался в другого человека: хохотал, импровизировал! Веселый, остроумный, энергичный человек!
Иван Байда
Эти имя и фамилия в 40–50-х годах были на слуху у многих, так как под ними «скрывался» очень популярный эстрадный артист, впервые показавший на наших подмостках неожиданный номер: борьбу «двух» маленького роста человечков в сложных меховых одеждах и обуви жителей Крайнего Севера. Таким образом легче было замаскировать главный фокус: «боролся» за двоих один – Иван Байда. Ноги и руки были «одеты» в сапожки, а на две «головы», прикрепленные к спине стоявшего на четвереньках артиста, надеты большие меховые шапки, скрывавшие, как полагали зрители, лица «борцов». «Руки» боровшихся были прикреплены к игровому костюму артиста – как бы в обхват друг друга.
Долго и очень забавно боролись два «человечка», потешая зрителей: они падали, шустро вскакивали, в борцовском раже забирались быстро-быстро по стулу и клавишам на рояль, на мгновение скрывались за кулисами и выскакивали оттуда с еще большим желанием победить в этом поединке. Многие вплоть до окончания номера не понимали, что борется артист сам с собой, и легко себе представить их удивление, когда в самый неожиданный момент Байда вдруг сбрасывал с себя одежду-куклу, сапожки с рук и вставал во весь свой рост в чудесном концертном костюме и с очаровательной улыбкой на лице! Восторг!
Зрителям на жаркие аплодисменты кланялся очень интересный, талантливый и в то же время трагикомичный человек.
Был он во всем хорош: статен, красив, обаятелен, всегда прекрасно и со вкусом одет. Пользовался большим успехом у дам, но не был женат, хотя и мечтал о семейном очаге. На вопрос «Почему он такой непостоянный?» отвечал стеснительно: «Ни одна женщина меня не похвалила. Жду ту, которая похвалит».
Одно было плохо: у него была катастрофически плохая дикция и понять его речь, а следовательно, и мысли, ею выраженные, было невероятно трудно, а порой и безнадежно. Со временем это выработало в нем характерную для него черту – крайнее малословие. Понимал его досконально один человек! Каким образом? Никто не знал и не знает.
Собрание артистов Москонцерта.
Слово по поводу обновления своего репертуара имеет Иван Байда.
– Но… кзался… ще кру стор же или (выпивает глоток воды, переворачивает страницу блокнота, тяжело вздыхает, вытирает носовым платком пот со лба) ды или фику о! цик… На киха… и успе ха-ха! Все!
Слово для перевода имеет Лев Миров.
«Иван сказал…» (Лев Борисович пересказывает, как оказывается, очень интересные мысли Байды).
В быту в любой ситуации Иван очень хорошо обходился утвердительным или отрицательным движением головы. Восторг выражал длинным протяжным – о-о-оо! Испуг изображал дрожью всем телом, а желание употребить горячительного – энергичным потиранием ладонью о ладонь, растиранием как бы замерзших ушей и носа (даже в 30-градусную жару). Когда заговаривали о политике, делал кислую мину, после каждой рюмки крестился, любил угощать, дарить, посещал музеи, выставки живописи и скульптуры, ценил красоту, любил балет, был сострадательным человеком, мог заплакать, внимательно выслушав рассказ о чьем-то горе. Притом был наделен незаурядным и оригинальным чувством юмора.
Опоздать на репетицию во вновь организованном Театре эстрады, которым руководил Николай Павлович Смирнов-Сокольский – король эстрады, автор и исполнитель своих фельетонов, ярчайший, смелый человек, считалось жестоким поступком, неуважением к Самому Смирнову-Сокольскому!
Наказывать, штрафовать, вывешивать выговоры Николай Павлович не любил, но корить, воспитывать очень любил, что было переносить значительно больнее, нежели подвергаться административным «розгам».
…Байда опаздывает на репетицию новой программы на… О Боже! На 30 минут! Невиданно! Смирнов-Сокольский кипит, хрипит, шумит, грозит… Нос краснеет, челка все более густо спадает на лоб… Но вот в репетиционный зал входит виновато согбенный и со слезами на глазах Байда, молча садится в кресло и… молчит как всегда. Плачет и молчит. Гневный монолог Николая Павловича словно гром обрушивается на голову «преступника»:
– Ну что, мерзкий ты селезень (Иван был в прекрасном ярком костюме), что пролаешь или пропищишь мне в ответ, какие запасы слов из твоего разговорного Эрмитажа ты мне предложишь в свое оправдание? Говори внятно, по буквам. Мирова пока нет. Переводить некому!
Байда отвечает сквозь слезы, внятно и медленно:
– У меня рак.
Гнетущая пауза.
– Повтори, – тихо спрашивает Смирнов-Сокольский.
– У меня рак.
– Ну-ну-ну… Перестань плакать. Кто тебе сказал, что у тебя рак?
– Дру…жжж…ок вра… док…тр… Коля скзл… рак, – плачет Байда.
Сокольский поглаживает Ивана по голове:
– Ну-ну, Ванечка, ну не расстраивайся. А где, где рак?
Байда вынимает из верхнего (для платочка) нагрудного карманчика пиджака клешню сваренного красного рака.
– Вот!
Описать дикий восторг остроумнейшего Смирнова-Сокольского невозможно. Когда хохот, сотрясший весь зал, утомленно стих, он обратился к «больному»:
– Я прощаю тебе, мерзкий человек, опоздание. За клешню ставлю тебе «четверку». Если бы розыгрыш не был связан с медициной и тем более со страшной болезнью, поставил бы «пять». А теперь скажи мне честно, без речных деликатесов, почему ты, негодяй, опоздал? И не стыдно тебе?
– Стыдно. Но тетя при смерти.
– Что-что? Тетя умирает? Наглец! Это уже было! В январе у тебя тетя умирала, в феврале тоже умирала. Смотри мне в глаза. Я ведь очень тебя люблю, сукин сын. Скажи мне честно, у тебя есть тетя?
Байда отрицательно машет головой.
– Тогда почему ты опоздал?
– Дядя болеет…
– Ах дядя?! Смотри мне в глаза, гиена. А дядя у тебя есть?
– Эсть! Неродной – сосед по комэналке, Фдя…
