Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор - Ана Ховская
Анна же бежала вслед за нею, ругая себя за то, что напугала дочку, боясь, чтобы та не бросилась в пруд от обиды и не утонула, но не смогла догнать. Потеряв ее из виду, задыхаясь от бега, прошла к пруду, не увидев среди малышни и подростков ничего беспокойного, спросив их о Лене. Узнав, что ее здесь не было, Анна вернулась домой так же, как и дочка, огородами. Подойдя, совсем запыхавшись, к дому, увидела выглядывающую из кустов картофеля Лену, закричала ей:
– Не бойся, иди сюда, ничего не сделаю!
Дочь крикнула:
– Бить будете? Не пойду…
Едва мать уговорила выйти, прижала к себе, сказав с горечью:
– Что ж ты наделала? Таких кос ни у кого нет в поселке, такая красота была бы, когда вырастешь. Посмотри на меня: ты же помнишь, как отец расчесывал мне волосы и любовался ими? И я радовалась тогда, и мне это нравилось, когда все было хорошо… Это сейчас он такой, но не всегда так было… Ну ладно, что уж теперь: пойдем выравнивать, а то что-то ниже, другое – выше. Отрастут еще, наверное. Эх ты, дурочка такая! Я ж так радовалась, глядя на тебя…
Только при этих словах матери Лена немного поняла, как она огорчила ее, что зря она так сделала, поступила, как все короткостриженые. Но она обещала Анне, что будет теперь беречь волосы и отрастит их…
Волосы и в самом деле отросли: в десятом классе Лена была с косой ниже пояса. Тогда впервые ее увидел Виктор и «прицепился», как говорила она.
***
О младшей дочери Светлане душа матери болела всю жизнь, пока была жива. Видимо, простуженная дочь до конца не была вылечена: у нее сел слух, стала хуже слышать, поэтому на уроках она не все понимала, хотя успевала по всем предметам. Но особого рвения к учебе не было, потому что была обижена на учителей, которые не любили, когда девочка переспрашивала непонятые объяснения. И она замкнулась в себе и стала учиться, как получится.
В старшие классы не пошла, окончив восьмилетку, поступила в техникум на технолога хлебопечения. Учителя потом удивлялись этому, а некоторые говорили, что недооценили девочку. Как бы то ни было, Анна все время боялась за дочку. Теперь же и подавно, потому что техникум – это рассадник разных курьезов, а уж общежитие и подавно. Поэтому поселили дочку у Веры, старшей дочери брата Николая. Анна часто навещала ее там, вроде все в норме: преподаватели хвалили за старательность, за чистоту. Мать была огорчена, что дочь ушла рано из дома, что за ней нужен глаз да глаз.
У Светы тоже были длинные густые волосы, чему мать радовалась, надеясь, что хоть у одной будут такого же пшеничного цвета косы. Дочь пока оправдывала надежды. Сожаления потихоньку отступали.
***
Таня тоже была под стать Василию: скрытная, всегда молчаливая, немного злая, обиженная на мать за то, что в раннем детстве была отдана чужим людям. Хоть она и огорчала мать, но та только ей доверяла походы в магазин. Никогда девочка не теряла деньги, как это было с Валей и Светой, никогда не приходила из магазина с пустыми руками.
В поселок стали привозить хлеб, надо успевать захватить очередь, выстоять ее, взять булки на всю ораву, не взирая на крики сельчан и их недовольство. Но Таня каким-то образом всегда умела протиснуться в первые ряды, купить хлеб, получить сдачу, выйти и молча принести все домой.
Мать, посмеиваясь над такой ее способностью, прозвала спекулянткой, та немного обижалась, но гордилась тем, что именно ей доверено самое главное дело в семье. Так и прижилось прозвище, но не спекулянтка, а Стекулянка. Почему так – никто не знал. Анна досадовала, что Таня не пошла в старшие классы, хотя Валя уже заканчивала десятилетку. Их обеих отец увез в техникум, куда они поступили без труда на один факультет, хотя и были разные по возрасту.
***
Валя же из всех сестер была самая мягкая, добрая. Но и самая болезненная: то уши болели, то горло, то воспаление легких, то ветрянка прилепилась, то паротит… Часто пропуская занятия, она училась немного хуже, чем Таня. Так и в техникуме: сидела допоздна за домашними заданиями, скрупулезно изучая лекции, если наутро был зачет или экзамен.
Таня же то прогуливалась по улице с однокурсниками, то просто рано ложилась спать, а на зачете она получала отметку выше, чем Валя. Та всегда недоумевала: как получается, что сестра почти ничего не учила и сдала хорошо, а она устала от недосыпа из-за уроков, а результат был почти не виден. Мать переживала за них, но знала, что они всегда друг за дружку встанут горой в незнакомом городке.
***
Вроде все сестры Федора – Тася, Фрося, Настя – были добры к Анне: никаких ссор, сплетен, скандалов, всегда улыбчивы и веселы, добродушны и приветливы. Но Клавдия, та, что жила через дом от их усадьбы, была совсем не родной, под стать Шуре.
В одно лето Анна по желанию мужа развела стадо индюков, следила за ними, выпускала пастись в огород. Они и не уходили далеко, ходили друг за дружкой, потихоньку переговариваясь на свое птичьем языке, росли на воле, сами возвращались домой. В один день стадо из двадцати голов не пришло с выгула.
Анна рано вернулась с работы, пошла искать по огородам, но нигде не слышно ни звука. Допоздна она проходила, но толку не было. Она расплакалась: жалко птиц, своих трудов, затраченного корма. И наутро птицы тоже не пришли домой, не было их две недели. А потом случайно утром вышла на огород и услышала голоса стада: оно шло от огорода Клавдии. Анна узнала, что Клава загнала птиц к себе, держала, пока привыкнут, а ее дети нечаянно выпустили. Рассердившись, Анна пришла к Белашовым и прямо спросила золовку:
– Клава, ты что – удумала с моими индюками шутить? Тебе не стыдно? Детей моих захотела голодными оставить, брата не пожалела?
– Да ты что, Аня, я и не знала, что это ваши индюки были: пришли в огород и зашли в сарай, я и приняла их, думала, что заблудились, потом выпущу…
– А что же ты их держала уже полмесяца, если знала, что они чужие? Ты
