Семен Борзунов - Бойцы, товарищи мои

Через некоторое время начали поступать отклики. Командиры подразделений говорили нам, корреспондентам:

— Деловая статья, вслух читали. Крепко подействовала. Даже лентяи за лопату взялись.

Невозможно, конечно, и приблизительно подсчитать, сколько жизней сберегла такая газетная передовица. А сколько их было, подобных статей? Газетные строчки стреляли по врагу, и мы, журналисты, не жалели сил, чтобы наш огонь был наиболее точным».

Но, разумеется, не все журналисты на фронте в одинаковой степени везли тяжелый корреспондентский воз. Творческий состав своей редакции Евгений Петров шутя делит на «батраков» и «писательскую гвардию». Писатели выступали с рассказами, очерками, стихами. Ставили на страницах газеты проблемные вопросы и решали их художественными средствами.

«Батраками» же назывались те корреспонденты, которые то и дело совершали походы на передовую — к пехотинцам и артиллеристам, к саперам и минометчикам. «Часто мы и ели из котелков вместе с солдатами, и спали среди них на полу землянок, и отбивали вражеские атаки вместе с теми, о ком писали потом свои заметки и очерки.

Снаряжение у „батраков“ нехитрое; револьвер системы „наган“, противогазная сумка, набитая записными книжками и сухарями. Карманы шинели оттянуты патронами и гранатами. Их минимум две; одна для врага, другая, на крайний случай, для себя…

Некоторые наши корреспонденты имели фотоаппараты — то были „батраки“ высшего класса».

В книгах Евгения Петрова убедительно показано, что фронтовые корреспонденты постоянно находились в поиске: искали новые интересные материалы, новых героев, новые формы подачи. Их корреспонденции не только призывали к смелым и решительным действиям, но и учили побеждать врага малой кровью. Журналисты находили бывалых воинов, имеющих личный опыт боев за отдельные строения и улицы городов, в лесах и болотах, на песчаной и гористой местности, и организовывали от их имени материалы: «Газетными строками мы вели разговор с воинами».

Журналисты ежедневно были не столько «на колесах», сколько на собственных ногах. Отдыхали накоротке. Спали в кабинах грузовых машин, на подводах, в блиндажах, укрывались шинелями и плащ-палатками. Они мерили землю своими ногами, двигались вместе с пехотой. Корреспондент, по мнению Петрова, — это прежде всего чернорабочий, способный раскрыть суть солдатского подвига, заметить мелочи, из которых складывается воинское мастерство, увидеть технологию боя, проведенного умным командиром.

Работники дивизионной газеты, возглавляемой Евгением Александровичем Петровым, непрерывно совершали вылазки на передовую, были свидетелями и участниками многих боевых дел и каждый раз привозили в газету интересные материалы о подвигах своих однополчан. В тот же день эти материалы попадали на страницы газеты, и весь личный состав частей и подразделений узнавал имена новых героев.

Точно и коротко, как когда-то делал он это в своей дивизионной газете, описывает Евгений Александрович одну из многих атак.

«19 ноября — мощное контрнаступление под Сталинградом. Не смолкает канонада и у нас. Не забыть одного боя морской пехоты.

Под Старой Руссой есть деревня Пустынка. Она несколько раз переходила из рук в руки…

Потом Пустынка снова оказалась в руках немцев. Все постройки сгорели. Остался, как мы говорили тогда, „населенный пункт на карте“.

Пустынка. Отсюда, как с маяка, хорошо просматривалась местность. Высотка вклинивалась в нашу оборону. От рассвета до заката немцы не давали поднять головы. Зимой, весной и летом атаки не приносили успеха. Не помогала и техника. Танки и самоходные орудия даже при сильном морозе проваливались в болото.

В конце ноября стояла уже настоящая зима. Уснули стройные сосны, припудренные инеем. Из землянок штыками поднимались струйки дыма. Медленно разливалась по небу холодная заря. Безоблачный небосклон не предвещал ничего доброго. Хорошая видимость — помощник для вражеских наблюдателей и воздушных разведчиков.

Утром 23 ноября из-за леса ухнули наши орудия. Канонада нарастала. Похоже, что началась еще одна внушительная артиллерийская подготовка. Но для чего? Солдаты в окопах сидели в шинелях и ватниках, ушанки завязаны под подбородком. В такой одежде рукой пошевелить трудно, не то что наступать.

Нет, на этот раз пехота осталась на своих местах. Выступали моряки. Они выстроились в прифронтовом лесу за первой линией наших окопов. Ребята стояли в бушлатах, с автоматами и ручными пулеметами. В центре — матрос с развернутым Красным знаменем.

Снаряды еще густо ложились на немецкие позиции, а цепь моряков рванулась вперед. Парни легко, пружинисто перепрыгнули через наши окопы, преодолели нейтральную полосу и исчезли в дыму. Снаряды рвались теперь в глубине вражеской обороны. Ухо различало треск автоматов и взрывы гранат.

После грохота наступила тишина. Чем кончилась дерзкая эта атака? Успех или поражение? Медленно рассеивался дым. В просвете на высоте алело знамя.

Пустынка — не Сталинград. Но мужество везде ценится одинаково».

Выразительно рассказывает Евгений Александрович о своих товарищах по перу — рядовых газетчиках Александре Калинаеве, Николае Янтикове, Ваграме Апресяне, Сереже Аракчееве, Семене Аипове, Михаиле Строкове, Николае Лисуне и других. Они частенько совершали походы на передовую, по душам говорили там с солдатами в окопах и траншеях о их житье-бытье, узнавали о тех, кто совершал вылазки в тыл врага, подробно расспрашивали снайперов и саперов и, вернувшись в редакцию, «выкладывали» все это на страницы, которые в тот же день в свежем номере или листовке попадали в окопы. Запоминались и передавались из уст в уста стихотворные шапки: «У победы суровый закон, он проверен в жестоких боях: побеждает тот, кто духом силен, кому в битвах неведом страх».

Евгений Петров стремится сказать доброе слово о каждом своем побратиме.

«Горячий бой, но после него выдается минута, когда солдату особенно хочется шутки, острого слова. Зная об этом, Сергей Аракчеев взялся вести в газете поэтический раздел „Будни Кости Русакова, по профессии стрелка“. Русакову присвоили звание сержанта, и свалились на него тысячи забот. И повел Сергей своего Русакова в атаки, в схватки с танками, в разведку, в вылазки за „языками“. Не было, пожалуй, в нашей дивизии бойца, который не знал и не любил бы этого отважного и веселого сержанта. Костя Русаков представлялся иногда реальным человеком даже нам, его создателям.

Сергей Аракчеев, казалось, мыслил стихами. Он не мог обойтись без рифмы даже тогда, когда газета ставила перед бойцами задачи, далекие от всякой поэзии».