Жорес Трофимов - Илья Николаевич Ульянов

В заключение он обращал внимание на еще одну важную черту своих воспитанников: они считают педагогическую работу главным занятием в жизни, тогда как учителя, не получившие специальной подготовки, часто переходят «на должности, ничего общего с учительством не имеющие, как то: в волостные и удельные писаря, в акциозные надсмотрщики, приказчики, дьячки… Факт этот ясно определяет стремления тех и других, а равно их взгляд на учительское звание и отношение к последнему».

Не местом получения жалованья, не ступенькой в служебной карьере или к личному благополучию, а жизненным предназначением, внутренним долгом считал Илья Николаевич работу в сельской школе, «главным занятием в жизни». И не корысть или практический расчет, а зов души, убеждение должны были, по его мнению, вести учителя в класс. Именно в этом он видел главное достоинство учителя, именно об этом не уставал напоминать подопечным.

Выступления в защиту учительских семинарий вообще и Порецкой в частности были вызваны не только местными нападками. Летом 1882 года небезызвестный деятель Катков писал в своей газете, что в земских школах «задают тон полуграмотные верхогляды, просидевшие после сохи три года в так называемых учительских семинариях и трактующие свысока священника».

Директор народных училищ Ульянов доказывал, что основательность профессиональной подготовки — главное преимущество выпускников семинарий. Его аргументация была во многом созвучна высказываниям известного деятеля народного образования барона Корфа. Ведь он в «Вестнике Европы» тоже писал, что «педагогика не может не составлять главного предмета для учителя», что «ее надо изучать так же тщательно, как бухгалтеру — бухгалтерию, сельскому хозяину — сельское хозяйство, врачу — медицину».

Порецкая семинария, несмотря на все попытки расправиться с ней, продолжала пополнять ряды отлично подготовленных учителей. После выпускных экзаменов, перед отъездом в отдаленные уголки губернии молодых учителей всегда напутствовал директор народных училищ.

«Во время акта Илья Николаевич обратился к нашему выпуску с вопросом — куда мы хотели бы идти работать, — вспоминал учитель А. А. Волков. — Мы, все 22 человека… ответили хором, что в город. Илья Николаевич посмотрел на нас укоризненно и сказал, что этого, во-первых, и сделать невозможно, во-вторых, в городе культурных сил и без нас много. А потом он нам развил перспективу, показал, что мы такое, что ожидает нас в будущем, какое отрадное и великое дело быть учителем: надо стремиться идти в глушь, где тьма. И вот по окончании курса он назначил меня в село Ибреси Алатырского уезда. А я уже туда заранее съездил, увидел, что там ужас один, одни голые стены, ни парт, ни досок, даже шкафа не было. Я пишу Илье Николаевичу, что туда не пойду. Он во время вакации был в Алатыре. Вызвал меня и говорит: „Я знаю, что гаже этой школы мир не создавал, но вы покажите себя, к чему вы готовились, и сумейте сами школу поставить, как школу“».

Чтение — лучшее учение

…Как-то вечером Анна с несколько таинственным видом пригласила родителей в гостиную. Когда все расселись, появился Александр и торжественно положил на стол большую папку, на обложке которой было крупными буквами выведено: «Субботник». Так назвали журнал, который решили выпускать дети. Предстояла коллективная читка первого номера. Затея была предпринята по предложению Александра.

Выпускали журнал «как настоящий» — со всеми разделами и рубриками «толстого» издания. Рассказы, стихи, критические статьи и карикатуры — все оказалось в папке. В роли главного редактора выступал Александр, а критический отдел вела Анна. Подражая Белинскому, она довольно язвительно раскритиковала первый рассказ Володи. Он сосредоточенно и внимательно, не без тени обиды, слушал столь неожиданный для него разбор.

Субботу ждали всегда. Уроки в этот день можно было отложить на воскресенье, не спеша почаевничать. И вот теперь и без того желанные вечера стали еще дороже: чтение нового номера журнала, обсуждение детских произведений делало их такими интересными, такими радостными!

Часы досуга в семье — это, как правило, были часы чтения. Книгу ценили и любили все. С годами составилась большая библиотека. Кроме того, и у каждого из детей было свое, личное собрание книг — учебники, издания, полученные в награду за отличную учебу, подарки ко дню рождения, томики, приобретенные на карманные деньги.

Гимназический курс российской словесности тех лет был весьма куцым. О Тургеневе, Некрасове, Льве Толстом, Салтыкове-Щедрине, не говоря уже о Чернышевском, Добролюбове и других революционных демократах, не слышали в стенах гимназий ничего. А «дозволенные» писатели изучались так, что воспитанникам оставались неведомыми антикрепостнические, свободолюбивые стороны их творчества.

Книжная торговля в Симбирске была развита слабо. Научную и художественную литературу Илья Николаевич обычно выписывал у известных книгопродавцев столиц и Казани. Из-за крайней дороговизны книг на скромное жалованье не всегда можно было выписать собрания сочинений классиков или новинки литературы. И все-таки книг в доме было много. Старшие передавали младшим журналы «Детское чтение», «Родник», «Детский отдых», сборники сказок и поэм Пушкина, стихов Лермонтова, Кольцова, Никитина, басен Крылова, популярные детские повести. Особым успехом пользовалась «Хрестоматия для всех» («Русские поэты в биографиях и образцах») Н. В. Гербеля. Ею наградили Ольгу в гимназии за успехи. Этот сборник перечитывали, заучивали наизусть отрывки из него.

Книга в доме Ульяновых никогда не была лишь развлечением — она пробуждала мысль и обостряла чувства, звала к действию.

Стремясь дать детям полное представление о родной литературе, о русской общественной мысли, отец старался с раннего возраста приохотить их к чтению серьезному. Не романы модных беллетристов, а лучшие творения русских писателей советовал он читать. «Всех русских классиков мы прочли в средних классах гимназии. Отец рано дал их нам в руки, и я считаю, что такое раннее чтение сильно расширило наш горизонт и воспитало наш литературный вкус. Нам стали казаться неинтересными разные романы, которыми зачитывались наши одноклассники», — заметит в своих мемуарах Анна Ильинична.

Став старше, знакомились с публикациями в журналах «Современник», «Отечественные записки», «Вестник Европы». У каждого были свои любимые поэты и писатели, среди них — Писарев, Тургенев, Гоголь, Лев Толстой, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Лермонтов и, конечно, Пушкин.

Ульяновы постоянно пользовались Карамзинской общественной библиотекой. Илья Николаевич состоял членом комитета этой одной из лучших в России провинциальных библиотек. Он участвовал в комплектовании ее фондов, внимательно следил за новинками и, конечно, тут же приносил стоящую книгу домой. Александр и Владимир в читальном зале библиотеки регулярно знакомились со свежими номерами газет.