Борис Соколов - На берегах Невы

— Он и Пальчинский одни из немногих, которые хоть что-то делают. Я думаю, он патрулирует правое крыло дворца, примыкающее к Эрмитажу. Как можно вообще защитить Зимний дворец, где миллион входов и выходов со всех сторон? Пойдём наверх.

Он привёл меня в огромную комнату потрясающей роскоши. Это была комната Николая Второго, а затем её занимал Керенский.

«Вот наше правительство минус Керенский», — заметил Флеккель иронически.

В креслах, на столах, на подоконниках сидели министры и другие правительственные чиновники. Не было никакой общей дискуссии, так только, если кто разговаривал между собой. Все внезапно замолкали, когда кто-нибудь приходил со свежими новостями. Высокий усатый мужчина в состоянии возбуждения пытался убедить группу людей, слушавшую его без особого энтузиазма: «Мы должны, мы должны защитить Зимний дворец во что бы то ни стало, — повторял он снова и снова. — Не позднее 48 часов, я вас уверяю, мы получим подкрепление. Казачьи полки идут из Пскова и других мест. Я умоляю, я умоляю, давайте драться, стоять насмерть». Это был Терещенко, Государственный секретарь, он пытался зародить энтузиазм в своих коллегах.

Грузный человек с молодым лицом, русоволосый, перебил его: «Конечно, мы должны защищать Зимний дворец. Это место нашего правительства. Как только большевики его возьмут, всё — сражение проиграно. Но позвольте, как, как это бесконечное здание можно оборонять? Три сотни окон, каждое величиной с дом, и двадцать два входа. Вы, господа, много разговаривали в последние два месяца. Теперь настало время пожать урожай посеянный нашим многоуважаемым другом Керенским, который оставил нас в этом дерьме», — это был Сергей Маслов, секретарь по сельскому хозяйству, один из ярых противников коммунистов.

Было два часа пополудни, когда вбежал Кишкин. Он был встречен шквалом вопросов: «Что нового?», «Где казаки?», «Что в генеральном штабе?». Кишкин был злой.

— Генеральный штаб ни черта не делает…. Они сидят и ждут…. Спрашивается чего…? Бог их знает. Я уволил полковника Полковникова, мерзавца и потворщика. Я принял на себя защиту Петербурга. Боюсь, только слишком поздно. Демократические партии в полном замешательстве. Невский проспект под контролем большевиков, у них броневики. Они движутся по направлению к дворцу. Они также подтягиваются со стороны Миллионной улицы….

Он был прерван только что вошедшим офицером.

— Крейсер «Аврора» только что видели в устье идущим вверх по реке, — доложил он Кишкину.

— О, господи! — воскликнул Маслов. — Это конец! «Аврора» в руках большевиков. Они будут стрелять по дворцу.

Вместе с Флеккелем мы покинули зал и начали циркулировать между многочисленными комнатами. С прибытием Кишкина определённый порядок восстановился.

Мы нашли Демидова с его кадетами в правом крыле. Он баррикадировал входы со стороны Эрмитажа. На Александровской площади кадеты спешно возводили баррикады вокруг здания. «Жалкое подобие обороны, — сердито пробормотал Демидов. — Мы проиграли… мы … мы заслуживаем этого… слюнявая интеллигенция… мы должны испить чашу до конца… наша судьба пасть со славой, как первые христиане».

Темнота спустилась на несчастный город. Напряжение выросло настолько, что курсанты военных училищ Ораниебаума и Петергофа, составляющие большинство оборонительных сил, решили созвать митинг по поводу того, что вообще-то, имеет ли смысл обороняться. Все они были университетскими студентами, призванными в армию и посланными в офицерскую школу. «Да, — сказали они. — Мы готовы драться, но нам необходимо сильное руководство». Они жаждали действий, а не гнетущего ожидания атаки большевиков. «Они нас перережут как котят в этом дырявом здании», — жаловались они. Кишкину пришлось полчаса уговаривать их выполнить свой долг по защите демократии.

Пришло подкрепление. Их было всего человек двести: казаки, армейские ветераны с георгиевскими крестами и женский ударный батальон. Демидов, стоя со мной в вестибюле, воскликнул: «О, господи! Ольга привала их сюда!».

Командиром женского батальона была его сестра, которая смотрелась очень воинственно в форме армейского капитана. Я встречал её до этого: русоволосая, высокая с прекрасной фигурой, она очень серьёзно относилась к идее Керенского организации женского батальона. Все девушки были высокие и спортивного вида. Они правильно несли свои ружья и маршировали по военному. На их погонах был чёрный череп на белом фоне — знак, что они готовы отдать жизнь за родину. Полные мужества, они промаршировали через мрачный Дворцовый зал, улыбаясь и подбадривая защитников.

Однако, надежды связанные с появлением подкрепления были кратковременными, к семи вечера ситуация стала критической. Дворец был окружён со всех сторон, и сильная группа большевиков вошла во дворец со стороны Дворцового канала и проникла далеко внутрь здания. Несколько курсантов были убиты, некоторые захвачены в плен.

Я был в передней части дворца, выходящей на набережную, когда «Аврора» открыла огонь. Оконные стёкла полетели в разные стороны, и пули впились в стены. К счастью, это был только пулемётный огонь. Одна пуля сделала дырку в портрете Екатерины Второй, который висел на стене, ирония судьбы — пуля пробила её сердце. Защитники молчали, не было смысла отвечать на огонь врага, находящегося под защитой крейсера.

В вестибюле началось какое-то движение. Флеккель подбежал ко мне: «Девицы сошли с ума! Они хотят выйти из дворца и атаковать большевиков. Останови их! Это сумасшествие! Они всех их перебьют!». Но ни я, ни Демидов, не могли их отговорить от этого самоубийства. «Мы должны спасти демократию!» — ответила Ольга своему брату.

Площадь была в полумраке. Несколько газовых фонарей отбрасывали тусклый свет на людей, которые образовали гигантский круг вокруг дворца. Как осьминог, большевистские группы, медленно двигаясь, направляли свои щупальца то туда, то сюда. Где-то позади Имперского монумента была постоянная возня, движение людей, приходящих и отбывающих в большевистский штаб.

Женский батальон выдвинулся в боевом порядке с ружьями в руках. Девушки пересекли линию баррикад, охраняемую курсантами. Прозвучал женский голос: «Ружья к бою! Огонь!».

Они дали залп и побежали вперёд. Продвигаясь всё быстрее и быстрее, они целили на левый фланг большевиков. Удивлённые неожиданностью атаки, большевики отошли; некоторые быстро, некоторые медленно. Несколько человек было убито или ранено. «Они в опасности! — закричал Демидов, который вместе со мной беспокойно наблюдал за боем. — Смотри! Мерзавцы окружают их! Большевики атакуют их правый фланг».