Лаврентий Берия - Сталин. Поднявший Россию с колен

«В своей борьбе, когда мы стояли… на ленинских позициях, когда я боролся за… ленинскую линию против Троцкого и всех других оппозиций, я прекрасно знал и произнес немало хороших речей об единстве партии и партийной дисциплине. Но, когда мы встали на оппозиционную платформу, рамки партии, рамки партийной дисциплины, как и для всякой оппозиции, нам стали узки. Мы стремились расширить, раздвинуть эти рамки — и отсюда, как и у всех оппозиций, нападки на режим и на того, кто олицетворял единство партии, кто давал крепость большинству партии, кто вел за собой руководство ЦК и всю партию, — большинство наших нападок были направлены на товарища Сталина. Я обязан перед партией заявить, что лишь потому, что товарищ Сталин был самым последовательным, самым ярким из учеников Ленина, лишь потому, что товарищ Сталин был наиболее зорким, наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел партию по правильному ленинскому пути, потому, что он наиболее тяжелой рукой колотил нас, потому, что он был более теоретически и практически подкованным в борьбе против оппозиции, — этим объясняются нападки на товарища Сталина». (Там же, стр. 249–251 — Томский).

«Товарищи, сколько личных нападок было со стороны моей и других бывших оппозиционеров на руководство партии и в частности на товарища Сталина. И мы знаем теперь все, что в борьбе, которая велась товарищем Сталиным на исключительной принципиальной высоте, на исключительно высоком теоретическом уровне, что в этой борьбе не было ни малейшего привкуса сколько-нибудь личных моментов. И именно… когда я глубже понял свои ошибки и когда я убедился, что члены Политбюро, и в первую очередь товарищ Сталин, увидев, что человек стал глубже понимать свои ошибки, помогли мне вернуться в партию, — именно после этого становится особенно стыдно за те нападки, которые с нашей стороны были.

Настоящий съезд есть триумф партии, триумф рабочего класса. Ленин учил, что руководство пролетарским движением имеет гигантское значение. Он никогда не говорил фальшивых фраз о том, что роль вождей очень маленькая в пролетарском движении. Мы смотрим на роль личности в истории глазами Маркса — Ленина… Но вместе с тем, все мы знаем, какое гигантское значение в истории пролетарской борьбы действительно имеет руководство, которое не может не быть железным, централизованным руководством. Вот почему совершенно ясно, что триумф партии — это есть триумф руководства, триумф прежде всего того, кто возглавлял это руководство в решающий трудный период, такой важный период, каким был период Октябрьской революции. Вот почему особенно тяжело и больно тем, кто пытался потрясать авторитет этого руководства, которые выступали против авторитета этого руководства». (Там же, стр. 45–92, 497 — Зиновьев).

«Кроме общей классовой основы была у этих трех групп (имеется в виду Троцкий — Бухарин — Рютин. — В. М.) еще одна общая черта. И мы со стыдом должны признать, что эту черту поддерживали. Это — заострение борьбы против той силы, которая цементировала, собирала, вела в бой армию пролетариата, — против Центрального Комитета и, конечно, против товарища Сталина как его вождя. Это была неизменная черта любой контрреволюционной группки, как бы она ни называлась. Не надо, однако, много ума, чтобы понять, что здесь дело не в личности, что товарищ Сталин борется с врагами социализма как знамя, как выразитель воли миллионов, удар против которого означает удар против всей партии, против социализма, против всего мирового пролетариата…

Одним из важнейших элементов… несомненной грядущей победы пролетарского государства над всеми его врагами является абсолютное доверие к командиру. Это абсолютное доверие к командиру, против которого мы боролись, который нас поборол — поборол правильно и справедливо, — оно засвидетельствовано всей страной. Оно проявлено в этом триумфе съезда, оно является достоянием, собственностью всего мирового пролетарского движения» (Там же, стр. 516–522 — Каменев. Выделено мной. — В. М.).

Я знаю, что опять-таки найдутся товарищи, которые будут говорить, что и эти цитаты — не пример, что они сказаны кающимися людьми, неискренне, лицемерно и т. д.

Разрешите мне напомнить им высказывание такого безупречного, с точки зрения XXII съезда КПСС, человека, как Косиор, который говорил:

«Товарищи, нужно быть уже действительно потерянным человеком, ничего больше не иметь за душой, чтобы прийти сюда и говорить: "А вот виноват Сталин"… Здесь дело не в Сталине: говоря о Сталине, они бьют по всей партии. Это было бы смешно, если бы не было так гнусно, так отвратительно. За это нужно оппозиции лишний раз стукнуть, чтоб другой раз неповадно было. (Голос: "Ее нужно застукать, а не стукнуть".) Я согласен, ее нужно застукать» (Стенотчет XV съезда, стр. 363–363).

Нельзя также пройти мимо заявления на XVI съезде партии одного из виднейших деятелей мирового коммунистического движения М. Тореза, в котором он, в частности, сказал:

«Ренегаты, выброшенные из коммунистических партий, крепко ухватились за аргументы правых уклонистов, в особенности они ухватились за обвинение товарища Сталина в "азиатской грубости", но мы, коммунисты, как и все революционные рабочие Франции, со всей решительностью заявляем здесь… что мы четко понимаем историческую роль этого железного вождя в ВКП(б) и Коммунистическом Интернационале» (Стенотчет XVI съезда. Гиз, 1930 г., стр. 443).

Закончить этот раздел мне хочется еще одним высказыванием В. И. Ленина, которое, как мне кажется, как нельзя лучше характеризует то, что произошло на XXII съезде КПСС: «Договориться… до противоположения вообще диктатуры масс диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость. Особенно забавно, что на деле-то вместо старых вождей, которые держатся общечеловеческих взглядов на простые вещи, на деле выдвигают… новых вождей, которые говорят сверхъестественную чепуху и путаницу.

Отрицание партийности и партийной дисциплины — вот что получилось у оппозиции. А это равносильно полному разоружению пролетариата в пользу буржуазии» (т. 31, стр. 26).

Мне могут возразить: как же так — защищая партию, защищая Сталина, вы сами скатываетесь на позиции XXII съезда КПСС в лице Хрущева и некоторых других, бросая подобное обвинение в адрес всей партии; если то, что вы говорите, хоть в какой-то мере справедливо, — то где же была партия, куда она смотрела? Если вы сами утверждаете, что один человек или группа людей, не может направлять партию в миллион членов туда, куда эти миллионы идти не хотят, — как же тогда удалось это сделать Хрущеву и тем, кто был с ним в этот момент? Не скатываетесь ли вы тем самым на те позиции, которые только что так самоуверенно критиковали?