История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
Так вот, этот человек в самолете сказал: «Вы скоро будете дома. Вас везут на обмен, но, если будет какой-либо сбой, вас немедленно вернут обратно в тюрьму». (Мне примерно то же самое сказал и Алексей: что подписан документ, что меня вывозят за пределы США, но я все равно пока в их юрисдикции.)
Прекрасно помню момент, когда сел в самолет. Попросил снять ручные и ножные кандалы – мне сказали, что запрещено. Невероятно! По сути, я уже был свободен. А они на меня даже не наручники надели, а кандалы. Это абсолютно разные вещи. Руки были фактически в железных тисках, да так, что пошевелиться было невозможно. Много часов в кандалах – это очень тяжело, даже мне. Немеет все тело. Когда я просил пить, меня заставляли открывать рот и просто заливали в него воду. Отношение, как к животному.
Охранники сидели спереди, позади, сбоку. Все в точности так же, как при перевозка из Либерии. Завелись двигатели, конечно, я был уставший, переживал, думал: «Поскорее бы подальше от этой проклятой земли». Оторвался самолет достаточно быстро, энергично, набрал эшелон. Прекрасно помню американскую береговую черту, как мы к ней подлетали, развернулись в сторону Атлантики, Европы – и тут у меня в голове совершенно отчетливо стал крутиться момент из фильма «Брат-2», когда Данила Багров и Дарья сели в российский самолет, вылетавший на Родину, и звучала песня группы «Наутилус Помпилиус» «Когда умолкнут все песни… Гудбай, Америка, где я не буду никогда…» Даже сейчас тяжело вспоминать. Берег скрылся, мы не меняли курс, а я думал: «Мне откройте ворота – я домой пешком приду, через океан поплыву». Лишь бы подальше от этой проклятой страны.
Я не стал предавать ни свою Родину, ни свою семью, ни других людей. После того, как суд признал меня виновным, я не говорил ни с одним представителем США, будь то прокуратура, DEA, да кто угодно – с врагом никаких разговоров и бесед. Для меня они были, есть и останутся врагами № 1. На протяжении всего существования англосаксы пытались творить смуту, хотели разрушить мою страну, будь то Российская империя, Советский Союз или Россия.
На борту отношение ко мне со стороны охраны было очень жесткое. Один афроамериканец все требовал сидеть молча.
В ночное время мы приземлились на дозаправку на небольшой аэродром в Португалии. После быстрой заправки взлетели и взяли курс на остров Крит, на военно-воздушную базу США. Там мы сели уже днем. Зарулили на военный перрон, взяли на борт порядка десяти вооруженных человек. Американцы – больные люди, понабрали с собой оружие, пистолеты, автоматы, как будто летели на войну.
Была замена экипажа, было очень жарко. Я постоянно оставался в самолете, и мне не разрешалось вставать. Только один раз вывели в туалет. Простояли достаточно долго. Двое из находившихся в самолете с самого начала постоянно куда-то звонили по спутниковому телефону. После пары часов стоянки мы взлетели и взяли курс на север. Я не знал, где будет производиться обмен, как он будет происходить. Ко мне подошел офицер ЦРУ, во всяком случае так мне показалось, и сказал: «Мы сейчас летим в Турцию, в аэропорту будет произведен обмен. Никаких движений и действий не совершать, выполнять все наши команды». Я спокойно его выслушал.
Летели не очень долго до Анкары. Как выяснилось позднее, площадку предоставил президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, за что его потом поблагодарил Владимир Владимирович Путин.
При подлете охранники закрыли все шторки на иллюминаторах возле меня и сказали пригнуться и сидеть тихо, не делая никаких движений вообще. Малейшее движение – и будут применены серьезные меры воздействия. Остальные охранники стали доставать оружие, перезаряжали его, будто готовились к серьезному бою. Подошел их главный и сказал, какие примерно будут действия, чтобы я не двигался, что мне дадут какие-то документы, а только после этого я пойду.
Самолет сел, стали заруливать на далеко стоящую отдельную стоянку. Я заметил, как некоторые ходили в кабину к экипажу, говорили, как остановиться, как подруливать. Самолет остановился напротив нашего среднемагистрального Ан-148. Остановились, и все в самолете были на взводе, это было видно по их состоянию. Открыли дверь, спустили трап. Трое сошли, чтобы, как я потом узнал, провести переговоры и посмотреть, сидит ли их морской пехотинец в российском самолете. Затем на американский самолет, где сидел я, в сопровождении тех троих, что вели переговоры, зашли трое наших. Среди них был человек, очень к себе располагающий. Он спросил меня: «Ну, ты как, с тобой все нормально?» Я ответил: «Да». Он сказал, чтобы я не волновался и что скоро я буду дома. А перед тем, как это произошло, меня быстро стали расковывать, убирать кандалы и цепи. Наши ушли. Один из сопровождающих меня дал мне пару документов на подпись, там оказалось помилование президента Байдена. Я расписался, охрана положила эти документы в желтый конвертик, выдали весь мой скарб, мои таблетки, и мне вручили конверт. Приказали встать и подойти ближе к двери самолета.
Минуты через три-четыре из нашего самолета вывели этого американца Тревора Рида. Мне приказали тоже выходить вместе с тремя «главными» американцами.
Сошли с трапа самолета – остановились. И с той стороны тоже остановились, потом мы одновременно двинулись навстречу. Все это время я смотрел на нашего представителя, который меня забирал, возможно, сотрудника спецслужб, не знаю. На этого Тревора Рида я даже не смотрел, то ли уставший был, не до него, смотрел все время на наших.
Долгожданный обмен происходил прямо как в фильме «Мертвый сезон», где нашего разведчика Ладейникова (Донатаса Баниониса) меняли на мосту на некоего полковника Николса.
Еще шаг… Еще… Еще ближе к нашему самолету, к Родине. Тот американец сразу пошел в самолет. Я остановился, представители двух сторон переговорили пару минут – и мы пошли к нашему самолету. У меня сильно болели руки, ноги, остались сильные вмятины от кандалов, которые мне врезались в кожу. Особенно последние двенадцать часов были очень сильные боли.
Когда зашел в наш самолет – сразу отлегло, поскорее бы оторваться и взлететь. На борту, конечно, встретили меня тепло, хорошие все там были ребята. Подошел доктор, проверил давление, оказал первую медицинскую помощь. Немного постояли, экипаж был готов, запустили двигатели – и время побежало очень быстро. Хотя до этого так все долго тянулось. Быстро взлетели и
