Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного - Павел Федорович Николаев

и не только в Москве. В 1819 году профессор Дерптского университета Христофор Христиан фон Дабелов обнаружил в архиве города Пярну несколько пожелтевших листочков с записями на старонемецком языке. Они содержали в себе перечень некоторых редких книг из библиотеки Ивана Грозного. Указывалось их количество – до 800 – и утверждалось: «Сии манускрипты писаны на тонком пергаменте и имеют золотые переплёты. Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора [Византии] и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать».

Из этого текста следует, что в руках у учёного оказалась позднейшая копия каталога Либерии, составленного современником Грозного. К сожалению, он оказался анонимным. Дабелов поспешил опубликовать найденную им опись, а оригинал вернул в архив Пярну, где он вскоре затерялся. Это печальное обстоятельство констатировал Вальтер Фридрих Клоссиус, коллега Дабелова. Изыскания профессора в библиотеках и архивохранилищах России привели его к выводу о том, что искомое книжное собрание «не смогло спастись от гибельных опустошений, испытанных Россией в прежние времена».

Тщетными оказались поиски книжных сокровищ Кремля и приват-доцентом Страсбургского университета Эдуардом Тремером. Поработав в русских архивах, он подал прошение на имя царя, чтобы ему разрешили при помощи металлического зонда провести археологическое исследование на территории Московского кремля. Но и эта форма поиска Либерии оказалась безрезультатной.

Тем не менее инициативу Тремера поддержали русские учёные. В 1894 году И. Е. Забелин, Н. П. Лихачёв и А. И. Соболевский выпустили ряд статей, посвящённых подземной Москве. Пользуясь этим, директор Исторического музея князь Н. С. Щербатов получил разрешение на повторные раскопки в Кремле. В ходе земляных работ были обнаружены каменные стены древней кладки и начало подземного хода под Арсенальной башней. Но здесь кончились средства, отпущенные на раскопки, и их остановили.

Но журнальная полемика по вопросу существования Либерии продолжалась. Сотрудник Главного архива Министерства иностранных дел С. А. Белокуров вспоминал о ней:

– Я счёл нелишним напечатать в «Московских ведомостях» своё мнение по этому вопросу[27], именно, что в Московском кремле под землёй нет ни библиотеки, ни архива царских XVI века. Моя статья не убедила г-на Соболевского в ошибочности его мнения, и ответ свой он поместил в одном из номеров «Нового времени». Между нами завязалась полемика, принявшая такой тон, который заставил желать возможно скорого её прекращения. С тем большею охотою я привёл в исполнение это своё желание, что вполне убедился в бесполезности полемики для выяснения затронутых вопросов. Принятый г-ном Соболевским тон мешал спокойному обсуждению предмета речи; а обнаруженные им в статьях познания не давали надежды узнать что-либо новое касательно библиотеки или архива царских XVI века. Вместо полемических статей нашёл я более полезным написать особое исследование о спорных вопросах».

Самым распространённым мнением учёных в отношении Либерии была мысль о её гибели во время страшного пожара 1571 года. Белокуров подошёл к этому вопросу с другой стороны: существовало ли вообще это легендарное книжное собрание? Чтобы ответить на него, он проверил самые древние источники, в которых впервые упоминалось о библиотеке московских государей. Поскольку считалось, что книгохранилище Грозного досталось ему от отца и деда, учёный перечитал тексты всех древних летописей. Ни в одной из них он не нашёл ни единого слова о том, что кто-либо из московских великих князей или царей владел большим собранием иноязычных книг.

«Если эти книги погибли в огне войн и пожаров, – рассуждал Белокуров, – летописцы обязательно об этом упомянули бы».

При этом учёный подчёркивал, что первое свидетельство о библиотеке Ивана IV появилось не в древних летописях, а в неизвестно кем сочинённом жизнеописании мыслителя XVI столетия Максима Грека, то есть в документе вторичном и сомнительной достоверности. Изучение же собственных сочинений учёного Грека выявило поразительный факт: в них не было ни единого упоминания о царской библиотеке.

Исследование Белокурова о библиотеке московских государей заняло около тысячи страниц печатного текста.

Выводы учёного были кратки и категоричны:

«1. Мы не имеем ни одного современного русского свидетельства о существовании в XVI в. царской библиотеки, состоящей из громадного количества иноязычных рукописей (греческих, латинских и еврейских).

2. Свидетельство хроники Ниенштедта по многим причинам весьма сомнительно и не может быть принято.

3. Список профессора Дабелова – поддельный.

4. У царя Ивана IV была библиотека, состоявшая из русских, литовских, польских и 1 немецкой книг и рукописей, в коей могло быть (прямых указаний на это нет) и несколько греческих рукописей, но 600 греческих, латинских и еврейских рукописей в ней не было.

5. В Московском кремле под землёй никакой библиотеки царской нет».

Капитальный труд Белокурова произвёл фурор в научном мире. Учёному была присуждена премия Министерства просвещения, а в отзыве о его работе говорилось: «После обстоятельного и подробного исследования Белокурова вопрос о царской библиотеке может считаться исчерпанным. Отыскивать следы мнимых рукописных сокровищ Ивана IV станет только учёный, увлекающийся беспочвенным воображением и не доверяющий исторической критике».

И такой учёный нашёлся – молодой археолог Игнатий Яковлевич Стеллецкий. В 1933 году ему удалось добиться, казалось бы, невозможного – личного разрешения Сталина на раскопки в Кремле, закрытого тогда для всех смертных.

Одновременно с Стеллецким работал И. И. Зарубин. Он собирал материалы, которые говорили о том, что библиотека Грозного всё же существовала. Но это не было мифическое собрание книг, якобы привезённых в Россию Софьей Палеолог, супругой Ивана III. Состав библиотеки его внука Зарубин определил по вкладным записям и другим документам, говорившим о том, что та или иная книга находилась в хранилище Грозного. Учёный нашёл упоминание о нескольких сотнях книг!

То есть библиотека действительно существовала. Но в ней не было никаких античных, западноевропейских и арабских раритетов. В основном книжное собрание Грозного составляла отечественная литература – историческая и духовная, то есть как раз то, что читал и использовал в своих речах и письмах весьма просвещённый государь.

Со временем царская библиотека распалась. Книги разошлись по разным хранилищам, но ни о каком сокрытии их в подземельях и речи не может быть.

Итогом изысканий Зарубина стала монография «Библиотека Ивана Грозного: Реконструкция и библиографическое описание». Опубликовать он её не сумел. Это было сделано только через 40 лет после кончины учёного, в 1982 году.

Так состоялось открытие – тихое, лишённое шума и сенсации. Учёный мир молча принял то, что на Западе стало бы предметом национальной гордости. Почему? Интересные мысли по этому поводу высказал кандидат исторических наук А. Филюшкин:

– Библиотека Ивана Грозного – это великая русская мечта. Миф о Либерии служит символом русского культурного реванша перед Западом. Бесценные книги написаны в Европе, но