Хамфри Карпентер - Джон Р. Р. Толкин. Биография

Рональд быстро обнаружил, что Эдит в Оксфорде плохо и что она недолюбливает его друзей. Он понимал, что его потребность в мужской дружбе временами мешает семейной жизни. Но он считал это одним из печальных свойств падшего мира, в целом придерживался мнения, что мужчина должен иметь право на свои, мужские радости, и готов был отстаивать это право. Сыну, задумавшему жениться, он писал: «Есть много вещей, которые мужчина считает своим законным достоянием, несмотря на то что из-за них вспыхивают скандалы. Лгать о них своей жене или возлюбленной нельзя ни в коем случае! Либо отказаться от них, либо, если оно того стоит, — настоять на своем. Такие вопросы могут возникать очень часто: кружка пива или трубка, привычка не отвечать на письма, новый друг, и т. д., и т. п. Если требования противоположной стороны действительно неразумны (а такое бывает, даже между самыми страстными влюбленными или тепло любящими друг друга супругами), лучше сразу прямо сказать “нет” и пойти на скандал, чем действовать втихомолку».

Еще одну проблему представляло собой отношение Эдит к католичеству. Прежде чем они поженились, Рональд убедил ее оставить англиканскую церковь и стать католичкой; и тогда ее это несколько огорчило. В последующие годы Эдит почти перестала ходить к мессе. На втором десятилетии брака ее нелюбовь к католичеству усилилась, и к 1925 году, когда семья вернулась в Оксфорд, Эдит уже с неодобрением относилась к тому, что Рональд водит в церковь детей. Отчасти ее неприязнь была следствием сурового, почти средневекового требования Рональда исповедоваться как можно чаще; а Эдит всегда терпеть не могла каяться в своих грехах священнику. Кроме того, Толкин не мог обсудить с нею ее чувства рационально, с той же отчетливой сознательностью, какую он проявлял в своих богословских спорах с Льюисом: Эдит он демонстрировал только свою эмоциональную привязанность к религии, а она этого отношения не понимала. Временами ее сдерживаемое отвращение к посещению церкви прорывалось бурными вспышками гнева. Но наконец одна из таких вспышек в 1940 году завершилась настоящим примирением между нею и Рональдом. Эдит объяснила ему свои чувства и даже заявила, что хочет вернуться к исполнению обрядов. В конце концов регулярно ходить в церковь Эдит все же не стала, однако больше до конца жизни не проявляла нелюбви к католицизму, более того, начала живо интересоваться церковными делами, так что даже тем друзьям, которые сами были католиками, казалось, что она сделалась ревностной католичкой.

До определенной степени Рональд с Эдит на Нортмур-Роуд жили каждый своей жизнью. Они спали в разных спальнях, ложились и вставали в разные часы. Толкин работал по ночам, отчасти потому, что днем не хватало времени, но еще и потому, что, пока жена не ляжет спать, спокойно посидеть за письменным столом ему не удавалось. Днем, стоило ему сесть за книги, Эдит просила его сделать что-нибудь по дому или приглашала попить чаю с гостем. Разумеется, эти непрестанные вмешательства на самом деле были не чем иным, как требованием любви и внимания, и Эдит тоже можно понять; но Рональда это частенько раздражало, хотя он и выказывал редкостное терпение. Однако же ошибкой было бы думать, что Эдит не имела совершенно никакого отношения к его работе. Правда, в эти годы Рональд уже не делился с нею своим творчеством так щедро, как в Грейт-Хейвуде; он не поощрял жену принимать участие в своей работе, и из всех его рукописей только самые ранние страницы «Книги утраченных сказаний» переписаны рукой Эдит. Но она, разумеется, разделяла интерес семьи, когда Рональд сочинял «Хоббита» и «Властелина Колец», и, хотя она не очень хорошо знала его книги и не понимала всей их глубины, этой стороны своей жизни он от нее не скрывал. Эдит была первым человеком, кому Толкин показал две свои короткие повести «Лист работы Ниггля» и «Кузнец из Большого Вуттона»; и одобрение жены всегда подбадривало его и грело ему душу.

У них с Эдит было много общих друзей. Часть из них имели отношение к университету, к примеру, Росфрит Марри (дочь сэра Джеймса Марри, первого редактора «Оксфордского словаря») и ее племянник Роберт Марри, а также бывшие ученицы и коллеги, такие, как Симонна д'Арденн, Элейн Гриффитс, Стелла Миллз и Мари Салю. Все они были друзьями семьи, частью жизни не только Рональда, но и Эдит, и это само по себе связывало супругов. Они с Рональдом не всегда говорили с одними и теми же людьми об одном и том же, и с возрастом это расхождение только увеличивалось, так что Рональд мог преспокойно обсуждать с посетителем происхождение английского топонима, не обращая внимания на то, что Эдит одновременно говорит с этим гостем о внуке, заболевшем корью. Но постоянные визитеры к этому привыкали.

Эти друзья и все остальные, кто знал Рональда и Эдит Толкин в течение многих лет, никогда не сомневались, что супруги очень привязаны друг к другу. Это проявлялось как в мелочах, к примеру, в их взаимной заботе о здоровье друг друга, порой доходящей до абсурда, или в том, как тщательно они отбирали и упаковывали подарки друг другу на день рождения, так и в серьезных вещах, к примеру, в том, что, выйдя на пенсию, Рональд пожертвовал значительной частью своей привычной жизни, чтобы предоставить Эдит возможность провести последние годы в Борнмуте — он чувствовал, что она это заслужила, — или в том, как Эдит гордилась его писательской славой.

Главным источником радости, общим для обоих, была для них любовь к семье. Это связывало их до самой смерти и, возможно, оказалось самой мощной силой в их браке. Они любили обсуждать и разбирать по косточкам все подробности жизни своих детей, а потом и внуков. Они очень гордились тем, что во время Второй мировой Майкл был награжден медалью за службу в зенитных войсках, защищавших аэродромы во время битвы за Англию[59]; точно так же гордились они, когда вскоре после войны Джон стал католическим священником. Толкин был очень добрым и понимающим отцом, никогда не стеснялся целовать сыновей прилюдно, даже когда они стали взрослыми, и не скупился на любовь и душевную теплоту.

Читая об этом много лет спустя, мы можем подумать, что жизнь на Нортмур-Роуд была скучна и лишена каких-либо значительных событий. Но не следует забывать, что семейству Толкинов так не казалось. Для них событий было довольно. Взять хотя бы незабываемый случай в 1932 году, когда Толкин купил свою первую машину, «Моррис Каули», которую прозвали «Джо» по первым буквам номера. Научившись водить, Толкин загрузил все семейство в машину и повез в гости к своему брату Хилари в его плодоводческое хозяйство под Ившемом. За время поездки «Джо» два раза проколол шину и снес кусок каменной стены сухой кладки близ Чиппинг-Нортона. В результате Эдит в течение нескольких месяцев отказывалась вновь садиться в машину; и недаром, поскольку водителем Толкин был скорее отважным, нежели искусным. Если ему предстояло пересечь оживленную улицу в Оксфорде, чтобы попасть в переулок, он устремлялся вперед очертя голову, не обращая внимания на все прочие машины. Позднее «Джо» сменился другим «Моррисом», который исправно служил Толкинам до начала Второй мировой, когда из-за дефицита бензина держать машину сделалось невыгодно. К тому времени Толкин осознал, какой ущерб наносят природе двигатели внутреннего сгорания и новые шоссе, и после войны не стал покупать новую машину и никогда больше за руль не садился.