Борис Соколов - Вольф Мессинг

Вечером на выступление Мессинга собрался весь местный партхозактив с женами. Эти зрители приехали из советской, восточной Белоруссии, и для них трюки с телепатией были вообще невиданным зрелищем. Несмотря на многомесячный перерыв, Мессинг с успехом находил спрятанные в зале предметы, читал адреса и цифры. Он выложился сполна, понимая, что от этих «смотрин» зависит его будущее. К концу представления Мессинг едва стоял на ногах. Хорошо, что Соня догадалась подать ему стакан воды.

После сеанса в зале воцарилось молчание. Робкие аплодисменты сразу же стихли. Чувствовалось, что номенклатурные зрители поражены, но хлопать, а тем более высказываться опасаются — ждут, что скажут старшие товарищи. Директор Дома культуры, родом из Гомеля, первым нарушил молчание. Он сказал, что выступление было интересным и необычным, но вот беда, он не знает, есть ли под ним научное обоснование, или Мессинг просто ловкач, обманывающий почтенную публику. Тут свое веское слово сказал авторитет из Минска, товарищ Прокопюк. Он назвал артиста человеком удивительных способностей и необыкновенным явлением. Мессинг говорил Шенфельду: «Он обратил внимание присутствующих на мою нервную дрожь и запинающуюся речь. “Ведь это нервное возбуждение, чуть ли не эпилептический припадок, типичный транс с помрачением и экстазом! А ведь у нас на Руси, — добавил значительно товарищ Прокопюк, — в древние века наши юродивые пользовались большим уважением. Наш народ чтил их и верил, что они обладают даром прорицать будущее…” Ему попробовал возражать секретарь партячейки, обвинивший Мессинга в мистицизме и подрыве марксистской диалектики, заодно призвав к борьбе за чистоту советской эстрады. Однако верх одержал Прокопюк, предложивший: “Пусть товарищ Мессинг выступит на показательном концерте, а мы понаблюдаем за реакцией публики. Если его выступление будет успешно и принесет пользу нашему делу — очень хорошо”. Зрители телепатические фокусы приняли хорошо. Немногочисленные советские зрители, в большинстве — военные, непривычные к подобному, с благоговением и страхом шептали: “Кудесник, ну прямо кудесник!” Один командир даже пришел к Вольфу за кулисы и, смущаясь, сообщил, что его жена сбежала с любовником, и просил мага и ясновидца сообщить, где она сейчас. Пришлось мягко убеждать беднягу, что он, Мессинг, не всесилен».

В мемуарах Мессинг несколько иначе описывает первые дни своего пребывания в СССР. Он подчеркивает, что начал свою артистическую карьеру в Брестской области, а про Белосток даже не упоминает:

«Я вступил на Советскую землю вместе с тысячами других беженцев, ищущих спасения от фашистского нашествия. Пришел я в гостиницу в Бресте:

— Мне нужен номер.

— Свободных номеров нет.

— Я заплачу втрое против обычной цены.

— Вам сказано, гражданин, свободных номеров нет! — Окно с треском захлопывается…

Я смотрю на счастливцев, берущих и сдающих портье ключи, на людей, нашедших место в гостинице. Нет, это совсем не такие люди, каких я привык видеть в вестибюлях европейских гостиниц. Простые трудовые люди, служащие с озабоченными лицами, с толстыми портфелями в руках. Кепи, а не шляпы. Пестрые рабочие пальто вместо роскошных плащей — макинтошей.

Первую ночь среди других беженцев я провел в синагоге на полу. С трудом отыскал свободное место.

Куда податься? На другой день меня надоумили: я пошел в отдел искусств горкома. Меня встретили вежливо, но сдержанно. В Советском Союзе, борясь против суеверий в сознании людей, не жаловали ни гадалок, ни волшебников, ни хиромантов… К числу таких же непоощряемых занятий относили и телепатию. Ох как часто мне потом мешало это!

Пришлось переубеждать… пришлось демонстрировать свои способности тысячу раз. Пришлось доказывать, что в этом нет никакого фокуса, обмана, мошенничества. Но об этом позже.

И вот наконец нашелся человек, который поверил. Это был заведующий отделом искусств Абрасимов Петр Андреевич. На свой страх и риск он включил меня в бригаду артистов, обслуживающих Брестский район. Жизнь начала налаживаться…

В эти первые дни было немало забавных казусов, вызванных тем, что я очень плохо знал русский язык.

Заведующий отделом искусств говорит мне после выступления:

— Здорово работаешь!

— Да, я здоров… Никогда не болею…

В другой раз говорят:

— Вас примет секретарь ЦК.

— Я с секретарем не хочу говорить… Пусть со мной сам этот Цека поговорит…

Несмотря на неизбежные сложности первых дней жизни в чужой стране, мне было удивительно радостно, интересно. Мир расцвел новыми красками. Мне было ново и приятно жить вереде простых людей, провинциальных артистов, живущих в простых номерах, работающих с вдохновением, довольных тем, что они живут одним ритмом со всей страной, помогают ей. И я был с ними…»

По утверждению журналиста Владимира Кючарьянца, «крестным отцом» Мессинга, «первым чиновником, с которым он встретился, стал Петр Абрасимов. Мессинг мысленно заклинал его: “Поверь и помоги мне!” Затем вдруг сказал: “Вы станете послом в большой стране”. Так и случилось. Абрасимов не раз занимал должность посла. В ГДР, в Польше, в Японии. “Большой” же страной оказалась Франция… Нотогда Абрасимов, конечно, не принял всерьез пророчество этого странного, испуганного человека. Однако разрешил ему выступать на сценах Белоруссии».

То, что Мессинг действительно встретил в Бресте Петра Абрасимова и тот принял живейшее участие в его дальнейшей судьбе, сомнений не вызывает. Ведь Петр Андреевич Абрасимов в сентябре 1939 года действительно участвовал в «освободительном походе» Красной армии в Западную Белоруссию в качестве политработника, и даже присутствовал на совместном советско-германском параде в Бресте по случаю передачи города вермахтом Красной армии. Затем он стал заместителем председателя Брестского облисполкома. Вначале 1930-х годов Абрасимов был директором клуба, уполномоченным филармонии и директором картинной галереи в Витебске, так что с эстрадой тоже был знаком.

Главное же, в момент публикации мемуаров Мессинга, в 1965 году, Абрасимов, в отличие от Сталина, Гитлера, Фрейда и Эйнштейна, был жив и здоров, состоял членом ЦК КПСС и занимал достаточно важный пост посла в ГДР. Придумать факт знакомства было делом рискованным. Абрасимов мог прочесть мемуары и во всеуслышание заявить, что он знать не знает никакого Вольфа Мессинга.

Судя по всему, Абрасимов был неплохим человеком, далеко не худшим представителем советской номенклатуры, сумевшим и на высоких постах сохранить добрые свойства души. Земляк Абрасимова Лев Овсищер, отца которого несправедливо пытались привлечь к уголовной ответственности, вспоминал: «Это решение райкома поступило в ЦК, где секретарем по промышленности был в то время наш земляк из Богушевска некий Петр Абрасимов, хорошо знавший всю нашу семью. С моим двоюродным братом Айзиком Петя учился в одном классе, и они были большими друзьями. Отца, как и другие наши соседи из молодых, называл “дядя Перец”. Вообще все окружение и друзья были у молодого Абрасимова из еврейских парней местечка. Он бегло говорил на идише и пел еврейские песни. Его первой любовью была еврейская девушка. Человек он был честный, обаятельный, с пытливым и острым умом, благодаря чему сумел продвинуться и стать одним из руководителей республики… (Абрасимов добился того, что «дядя Перец» из обвиняемых был переведен в свидетели. — Б. С.)