Чтоб услыхал хоть один человек - Рюноскэ Акутагава
Недавно с большим интересом прочёл «Жан-Кристофа» Ромена Роллана.
Вчера вернулся с морского побережья Дзуси. Посмотри, какие стихи я там насочинял. То, что я хочу сказать и как я это говорю – не слились в нечто цельное, поэтому стихи никуда не годны, но ты не должен смеяться надо мной.
Кукушка, мягко расцвеченная
Золотыми бликами солнца,
Похожа на рачка в мелководье.
Сквозь ресницы полуприкрытых глаз
Сверкает море.
Виднеются уходящие в небо пальмы.
Сверкает море,
А под веером пальм
Всё золотится, куда хватает глаз.
Рю
ПИСЬМО ЦУНЭТО КЁ
30 ноября 1914 года, Табапга
Мы переехали только месяц назад, и всё это время я был очень занят то одним, то другим. Недавно наконец стены высохли, садовник привёл в порядок участок, и я почувствовал, что дом становится родным, но всё-таки ещё не до конца.
До университета мне теперь ближе. К тому же место здесь очень тихое. Правда, немного высоковато и поэтому ветрено. Зато, когда вечером поднимаешься на второй этаж, видишь, как в тумане мерцают огни Комагомэ.
Участок треугольный, и поэтому вокруг дома есть свободные места. Мы планируем засадить их овощами. Не знаю, правда, удастся это сделать или нет. Дело в том, что в саду растёт много дубов, несколько клёнов и гинкго.
Малоприятно лишь то, что дорога на станцию крутая. Она такая же длинная, как спуск на улице Янаги, и вполовину у́же её, поэтому, когда идёт дождь, спускаться по ней в высоких гэта – сплошная мука. Потому-то в дождь и не хочется идти в университет. А пропустишь – останешься без записи лекций. Так что не знаю, что и делать. Недалеко от нас деревня художников, принадлежащих к обществу «Тополь». Поэтому стоит выйти из дому, как обязательно повстречаешь кого-нибудь в чёрной фетровой шляпе.
Повстречавшись, каждый раз думаешь: вот шествует искусство, одетое в кимоно из синей хлопчатобумажной ткани в горошек. До университета пешком минут сорок. Но я ещё ни разу не проделал этот путь, поэтому сказать точно, сколько на самом деле занимает дорога, не могу. Добираюсь до университета я так: на электричке линии Яманотэ до Уэно, оттуда – иду по мосту Гондзуки, потом вдоль Ивасаки поднимаюсь на холм Хонго. Вокруг пруда Синобадзу стоят полуразрушенные здания выставки, они грязные и заброшенные. В пруду от ветра стонут лотосы – это очень неприятно. Может быть, поэтому мне захотелось поплавать на яхте.
Начался сезон. Много концертов, художественных выставок. На состоявшемся на днях концерте современной музыки слушал футуристов. Такую музыку я тоже могу писать. На выставке картин интересны полотна, представленные Академией изящных искусств и группой «Никакай»[169]. Картины, выставленные «Бунтэн»[170], не интересны. Меня восхитила «Камелия» Умэхары Рюдзабуро, выставленная «Никакай». Думаю, было бы хорошо организовать персональную выставку этого художника. Среди картин, представленных Академией, хороша «Молитва о родах» Ясуды Юкихико. Интересен и свиток «Жаркие страны» Имамуры Сако… Меня удивило, что Мицуя Кокусиро стал постимпрессионистом. Но не только его картины – все картины в европейском стиле, выставленные «Бунтэн», несут на себе следы влияния постимпрессионистов.
Я уже писал, что некоторый интерес представляла и отборочная выставка. Стал гораздо интереснее Кимура Сохати. Интересно также и то, что Рюсэй Кисида пытался заимствовать цвет и линию у Боттичелли и Сегантини. Но есть и другой художник – он в такой же манере написал дурацкую картину, копирующую «Мону Лизу».
В следующее воскресенье состоится концерт в филармонии. Из-за того, что идёт война, там обязательно будут исполнять что-нибудь наподобие песни о падении Циндао[171], и это ужасно противно. Кстати, в день падения Циндао мы пошли на вечер английского языка, в университет Кэйо. Юнкер[172] пришёл вместе с женой в круглой, как дзабутон, шляпке. Было немного жалко смотреть, с каким лицом слушал он доклад, в котором говорилось, например: «Наконец мы дали достойный отпор проискам германского империализма», «германский милитаризм разбит».
Мне кажется, в последнее время я стал всё больше отдаляться от людей. Почти ни с кем не хочется встречаться. Временами мне бывает очень скучно, но ничего не поделаешь. Более того, мой интерес стали привлекать люди, стоящие на противоположных позициях. Меня заинтересовали, например, писатели, обладающие силой, пусть даже грубой. Сам не могу понять почему. Но, только читая их, я освобождаюсь от грусти. Я стал большим пуританином, чем во время учёбы в колледже.
Я пишу тебе об этом потому, что в прошлом твоём письме говорилось о живописи. Так вот, и на картины мой вкус изменился тоже. Может быть, тебе это покажется странным, но, по правде говоря, в последнее время я, кажется, по-настоящему понял картины Ван Гога. И это представляется мне настоящим пониманием всей живописи. Осмелюсь даже сказать, что, может быть, это настоящее понимание всего искусства.
Я пишу об этом слишком коротко, и ты, конечно, не поймёшь, что я имею в виду, но слова, как мне кажется, лишь затемняют смысл, и поэтому я ограничиваюсь сказанным, надеясь, что ты со мной согласишься.
Так или иначе, мой внутренний мир несколько изменился. И поэтому я чувствую себя скованным. Искусство, исповедующее принципы, отличные от моих собственных, представляется мне еретическим. Те, кто создаёт подобного рода произведения, кажутся мне круглыми дураками. Многих деятелей искусств я считаю искусными ремесленниками – не более того. Ты можешь подумать, что я, как мальчишка, задираю нос, но я действительно так думаю, поэтому не нужно насмехаться надо мной. К тому же я не стараюсь представить себя гением – можешь за меня не беспокоиться. Чувствуя себя скованным, я всё время внутренне напряжён. А будучи напряжён, в любую минуту готов затеять ссору – это никуда не годится. Своим поведением оскорблять
