Иван Ефимов - Не сотвори себе кумира

– Вот это да-а-а!- протянул кто-то в удивлении.

– Даже арестанту не пройти?

– Самые храбрые здесь кости складывали!

– А с севера? Там тоже высокие горы?

– Через северную оконечность озера пути на никогда не было. Это неприютный и холодный край где даже звериные тропы редки. Человек извечно жмется к югу, где потеплее и растительный мир побогаче.

Так и сложилось исстари, что люди проникали за Байкал только с юга.

– А как же если бежать?

– А весной и осенью как же?

– Северные склоны этого хребта,- никому не отвечая, продолжал Городецкий,- почти отвесно уходят в глубины Байкала… По этому хребту и проходила тогда так называемая Кругобайкальская дорога. Но это была не столько дорога, сколько горная охотничья тропа, по которой едва пробирался пеший или всадник. Добираться от Иркутска до Читы или хотя бы до Кяхты на юге, за хребтом, можно было в те годы только весной и осенью, пересекая хребты до Трех километров высотой. И так продолжалось веками, пока наконец не решили проложить постоянную дорогу понизу, вдоль самого неприступного берега озера, взрывая порохом отвесные скалы и перекидывая мосты через бесчисленные горные протоки.

– Железную дорогу?

– Нет, сначала простую, гужевую. Железная дорога пришла сюда позднее, уже на рубеже нашего века.

– Вот, поди, хватили тут горюшка строители,- заметил Кудимыч со вздохом.- Строили, однако, тоже какие-нибудь горемыки вроде нас…

– А как же бегали каторжане?- подал кто-то голос.- Ведь их и тогда засылали за Байкал и даже на Сахалин. Как же бродяги перебирались обратно?

– Главным образом на лодках,-ответил за Городецкого Кудимыч,- Как в песне: «Бродяга к Байкалу подходит, рыбачью он лодку берет…» Другого пути для бродяг не было.

– Совершенно верно, и не только на лодках, но и на плотах и даже на бочках. Помните песню этих мест: «Славный корабль – омулевая бочка, славный мой парус – кафтан дыроватый»?

– Скажите, Виктор Иванович, а как вы объясняете слова: «Эй, баргузин, пошевеливай вал, молодцу плыть Мдалечко»?

– Ну, тут все просто,- сказал Городецкий.- С восточной стороны, почти в самой средней части Байкала, Впереди многих рек в него впадает и знаменитая река Баргузин… Дело в том, что вдоль узкой котловины озера с севера на юг часто дуют сильные холодные ветры, а поперек Байкала дует теплый ветер, возникающий в широкой долине реки Баргузин. Осведомленные беглецы выбирали обычно путь через Байкал именно в этом месте, потому что здесь бывает всегда не только попутный ветер, но еще и теплый. Именно здесь, хотя озеро в этом месте имеет наибольшую ширину.

– А рыбешка тут водится, товарищ лектор?

– Рыбы в озере много. Из числа промысловых рыб в этом прозрачнейшем озере много сига и омуля. Водится здесь и тюлень, и нерпа. А рыбы всякой нет числа…

– А что же там за рай, за этим Байкалом, что русские люди рвутся туда издавна?

– В Забайкалье много полезных ископаемых, особенно цветных металлов, включая и золото. Много лесов, а в лесах изобилие зверя и птицы. Из Забайкалья ведут пути в Монголию и в Китай, а по Шилке и Амуру – в Маньчжурию, на Дальний Восток, а там через океан – ив Америку.

Городецкий надолго замолчал и, казалось, расстроился. Печка чуть чадила, паровоз иногда подавал кому-то голос, нас все больше потряхивало и мотало, как на утлом судне, а в люке мелькало все то же бесконечное белое безмолвие, все та же снежная пустыня с редкими торосами льда.

– А вы не помните, когда и кем строилась эта дорога – не железная, а та, старая, гужевая?

– Помню, но смутно.

– По части истории кое-что знаем и мы,- с явным удовольствием сказал Малоземов. Все его внимание в эту минуту было обращено на маленький, у кого-то выпрошенный окурок, который он с наслаждением досасывал, смешно выпячивая губы и обжигая пальцы.

– Приятно выслушать еще одного спеца,- весело сказал Кудимыч, устраиваясь половчее на кромке нар.- Глядишь, и не заметим, как пролетят восемь – десять лет…

– Интересно бы посидеть и на уроке истории.

– Уж такие страсти, я чаю, тут были!..

– Да уж, наверное, не без того!..

– Учиться так учиться!

– Всех подробностей, конечно, я не знаю…-начал Малоземов.

– Ладно тебе прибедняться. Ведь знаем, что ты историк.

Тема была настолько интересной, что даже ко всему равнодушные блатари перестали шушукаться и замолчали в ожидании, а Меченый не без зависти изрек по адресу Малоземова:

– Слушай, Гриша, откуда вы объявились такой отъявленный марксист? Наш друг Ежов знал, что в тюрьме умные люди нужнее, а на воле с ними одна морока…

– Умные и ловкие воры на воле тоже очень вредны…-ответил Григорий.

Уголовники раскатисто загоготали, а польщенный Чураев тряхнул головой:

– Фартово сказано!

Малоземов тем временем вытянул руку с клочком газеты:

– Подсуньте махорочки, божьи люди!-И когда махорка была завернута в цигарку, многозначительно сказал:- Строили эту дорогу главным образом поляки…

– А эти как сюда попали?

– Настоящие поляки?

– Самые настоящие.

И Малоземов долго и обстоятельно рассказывал, как после известного польского восстания 1863 года в одну только Восточную Сибирь было сослано более одиннадцати тысяч польских повстанцев. Большинство их было распределено по каторжным работам здесь и за Байкалом, а ссыльных поселили в деревнях. Не находя нигде для себя работы, поселенцы постепенно вымирали от голода. В Чите каторжане работали на казенных чугунолитейных заводах, на верфях строили баржи. Немало их работало и на соляных варницах, где условия труда были столь ужасны, что люди через год-два умирали. Впоследствии, когда началась постройка Прибайкальской дороги, значительное число ссыльнопоселенцев и каторжных было доставлено сюда.

И как бы в подтверждение слов Малоземова впереди что-то загудело, загрохотало чрезмерно и в вагоне вдруг стало совсем темно. В открытый люк ударила густая удушливая волна паровозного дыма.

– Закрывайте окна!- закричал кто-то не своим голосом.

От смрадного дыма стало нечем дышать. Кто-то спрыгнул на пол, где воздух был посвежее, но в темноте на кого-то наступил, оба упали, чертыхаясь.

На нижних нарах кто-то испуганно запричитал:

– Конец свету, царица небесная!

– Тихо, товарищи!-пересиливая грохот поезда, закричал Городецкий.- Ведь это же туннель! Мы по туннелю едем!

Через минуту стало вновь светло. Поезд выскочил из тьмы, и весь ужас прекратился,

– А чего же так загудело?- послышался голос того, кто причитал, и из-под нижних нар выбрался Малое, пожилой крестьянин из Лужского района.

– Отчего же такой грохот-то?- уставился он на Городецкого телячьим взглядом.