Покоряя Эверест - Джордж Мэллори
На следующий день после нашего восхождения на Ри-Ринг, 6 июля, мы впервые стали свидетелями настоящего снегопада. И, проснувшись на следующее утро, обнаружили, что земля покрыта слоем снега в 3 или 4 дюйма. Сложно обозначить точной датой не единичное событие, но 6–7 июля можно считать началом муссона. Сначала мы вообразили, что этот снегопад был важным поводом несколько дней не подниматься на сколь-нибудь значительную высоту. Но, исходя из дальнейших наблюдений, мы стали относиться к таким снегопадам с долей пренебрежения. В течение всего июля до даты нашего отхода снег шел каждый день: то относительно недолго, с полудня до захода солнца, то по много часов подряд, с середины утра до самой ночи, с краткими перерывами. Но для нас этот снегопад в основном был безобиден. Снег выпадал из столь тонких облаков, что сквозь них легко проникало солнечное тепло. Он таял, едва успев выпасть, и влага так быстро испарялась, что земля высыхала, как только снегопад прекращался. Можно было предположить, что на несколько сотен футов выше, где снег еще лежал, последствия были более серьезными. Но удивительно, что после того, как полдня непрерывно сыпалась эта снежная крупа, можно было ранним утром подняться до 20 000 футов и обнаружить на камнях слой снега не более 2 или 3 дюймов.
Говоря, что такая погода была безобидной, я не отрицаю, что она мешала нашим операциям. Но с исключительно альпинистской точки зрения она была на удивление безвредной. Более неприятным опытом было наше первое восхождение на перевал, с которого мы впоследствии смотрели на западную ледниковую долину Эвереста. Мы взошли на перевал под порывами ветра, швыряющего снег нам в лицо. Но жгучего мороза не было, и ветер, хотя и холодный, лишь слегка нас обдувал. Фактически ветер не был врагом, которого следует опасаться весь период муссонов, а снежные бури, пусть и помешали многим экспедициям, не заставляли нас повернуть назад. Хотя из-за плохой погоды нашу разведку, конечно, пришлось надолго откладывать. Мы были вынуждены перенести наши лагеря выше, чем планировалось до задержек, и часто, стартовав до рассвета, отчаянно спешили наперегонки с облаками, чтобы успеть добраться до точки обзора до того, как они закроют вид. А выпавший на ледниках снег вынуждал нас каждый раз надевать снегоступы при передвижении по фирну и, следовательно, ограничивал численность наших отрядов.
Я уже упоминал о более серьезном снегопаде, с 20 по 25 июля. Еще один прошел в первые дни августа, а третий – 20 и 21 августа, когда снежные шапки опустились ниже 15 000 футов[300]. В сентябре, ближе к концу муссона, погода стала однообразно скверной, и снегопады тоже усилились. В моем дневнике я нашел два отдельно отмеченных обильных снегопада. Но в основном регулярно шел редкий снег. Удивительно, как мало снега выпало за один день в районе горы Эверест, в сравнении с сильным снегопадом, что может обрушиться на Альпы во время альпинистского сезона, прежде чем установится хорошая погода. Но возможно, что в итоге здешние склоны были нагружены сильнее за счет пусть и мелких, но ежедневно выпадающих осадков.
Мы, естественно, искали ответ на вечный вопрос о том, как сильно тают снег и лед на самых больших высотах. Конечно, таяние всегда быстрее на скальных породах. Но даже на ледниках нас поражала его скорость при ярком солнце, и мы не раз удивлялись тому, как сильно уплотнился снег после периода облачной погоды с постоянными снегопадами. Нам часто казалось, что, пока в наших лагерях и на нижних вершинах шел снег, сам Эверест избегал снегопада. Но в целом после 6 июля гора заметно побелела и становилась все белее, и лишь два идеально погожих дня, которые редко шли подряд, вряд ли могли как-то повлиять. Было удивительным обнаружить, как мало льда скопилось на крутом восточном склоне, где мы ожидали увидеть сосульки, свисающие со скал. У меня сложилось впечатление (не знаю, насколько оно полезно, но, боюсь, его ценность невелика), что, хотя снег в теплую погоду довольно быстро тает на низких высотах (по крайней мере, до 23 000 футов[301]) даже в пасмурные дни, на больших высотах (вероятно, выше 25 000 футов[302]) он редко тает даже при ярком солнечном свете. Сомневаюсь, что в сентябре этого года он вообще таял выше 23 000 футов даже после того, как распогодилось. На высотах ниже решающее значение имели направление и угол наклона стены. После одного погожего дня снег на крутом восточном склоне значительно затвердел на высоте около 20 000 футов[303]. На аналогичной высоте, но на склоне, обращенном к северу, снег совершенно не изменился. На плоских поверхностях на 1 000 футов[304] выше образовался ощутимый ледяной наст, но снег под ним оставался рассыпчатым, как и в день, когда он выпал. После трех или четырех погожих дней снежная поверхность ледника на высоте около 20 000 футов стала абсолютно твердой и оставалась такой во второй половине дня. Еще на 1 500 футов[305] выше мы пробивали твердый ледяной наст и проваливались на фут или больше. Возможно, этот эффект отчасти вызывали облака: они цеплялись за хребет, возвышающийся над ледником, и отбрасывали тень на эту его часть. Но выше, на более открытой местности, мы обнаружили тот же эффект. И снова на склонах, обращенных к северу, сохранился рассыпчатый снег, который не менялся, пока его не снесло лавиной. Самым убедительным фактом стал рассыпчатый снег высоко на восточных склонах под Северным седлом и едва ли более плотный снег на западных склонах на аналогичной высоте под Лхакпа-Ла, в то время как на 1 000 футов ниже мы нашли отличный твердый снег. Трудно
