Юрий Владимиров - В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945
Через несколько минут подошли еще двое пожилых цивильных немцев. Они поздоровались со Штайнортом и другими немцами, а потом с нами. Первого из подошедших, высокого, грубоватого и басистого, звали Диттрих, а другого – Макс Кунат, который вскоре признался мне, что раньше состоял в рядах Коммунистической партии Германии.
Наконец началось распределение на работу. 20 самых здоровых пленных повели для работы в глубокий каменный карьер в распоряжение мастера Гелльриха. Для этой группы требовался человек, умеющий говорить по-немецки. Но Штайнорт не отпустил меня с ними, сказав, что я нужен как переводчик на территории военного городка. Вместо меня вызвался пойти Петя по прозвищу Комиссар.
Человек десять требовалось для уборки территории военного городка и для мелких строительных и малярных работ. В эту группу попали два «брата» – столяры Омельченко и маляр Леня Ковкун, а со следующего дня к ней присоединился и Саша Зинченко. Около 30 человек вместе со мной и часовым Куле по прозвищу Гундосый направили подготовить несколько участков земли к посадке овощей.
Глава 6
Нам предстояло обработать три участка земли – два с западной стороны военного городка, а один – с северной, поэтому нас разбили на три группы и привели сначала на склад огородного инвентаря. Когда наша группа пришла на участок, я заметил там турник, брусья и другие устройства для гимнастики. Захотелось подбежать к ним и поупражняться, но для этого не было сил. Прошло больше года, когда я набрался сил и мне удалось на глазах у красивой и надменной, явно ненавидевшей русских дочери Штайнорта подтянуться и выполнить на том турнике не очень сложное упражнение. С тех пор эта девушка начала узнавать меня, но все же ни разу не поздоровалась.
На первом участке старший нашей группы был рассудительный и спокойный москвич лет тридцати пяти – Андрей Дмитриевич Шныкин, получивший прозвище Комендант Москвы, так как до войны работал комендантом студенческого городка во Всехсвятском. В этом общежитии доводилось бывать и мне у друзей – студентов МИ С.
Второй участок для пленных представлял наибольший интерес. Дело в том, что рядом находился пятиэтажный дом, на первом этаже которого находились кухня и столовая для военнослужащих, а сзади дома имелись большие секции для мусора, золы и пищевых отходов. А это давало нам возможность находить там кое-что из еды, а также подбирать окурки. Мне удавалось извлекать оттуда интересовавшие меня немецкие газеты и журналы, которых я не мог достать в лагере. Для меня и моих товарищей они имели очень большое значение: ведь из них мы по сводкам германского военного командования узнавали о положении на фронтах. Старшим группы на втором участке был назначен очень солидный и спокойный Виктор Иванович Чайкин, проживавший до войны в городе Красногвардейске (ныне Гатчина) Ленинградской области. На этом участке пятеро наших товарищей строили выгребную яму – уборную для всех наших групп.
На всех земельных участках в военном городке наиболее тяжелые работы велись весной и осенью. Весной перекапывали и рыхлили землю граблями, делали грядки, высаживали семена различных овощей, и особенно много – шпината, салата, кольраби, брюквы, моркови, репы, свеклы, капусты, лука, чеснока. Летом поливали грядки, но урожай с них собирали сами немцы. Состав пленных, трудившихся на огородах и на других местах, часто менялся: как только у начальства появлялась более важная и срочная работа, то второстепенные работы, типа огородных, немедленно прекращали и пленных направляли на новый объект.
Пока на втором участке выгребную уборную еще не построили, пленных водили в туалет солдатской столовой и кухни. Последствием этого стало то, что некоторые сумели разведать, где в этом доме можно добыть что-нибудь из еды и курева, а также стащить вещи. А позднее, отпрашиваясь, чтобы сходить в выгребную уборную, они нередко проникали и в солдатские казармы, и в квартиры офицеров или гражданских лиц, где прихватывали съестное, курево и все прочее, что плохо лежало и что можно было обменять на еду и денатурат.
Когда мы копали землю и делали грядки, наш распорядитель – сорб Якоб – постоянно твердил нам по-немецки: «Immer langsam immer langsam, eilt nicht» («Всегда не спешите, не торопитесь, работайте медленно»). Эти же слова мы слышали от немцев почти на всех работах, кроме особо срочных, типа разгрузки или погрузки вагонов. От нас требовали прежде всего высокого качества работы, а не быстроты. Кроме того, многие из них не торопили пленных просто из-за жалости к ним…
20 апреля немцы скромно отметили день рождения Адольфа Гитлера, а 22 апреля я во время утренней поверки не побоялся напомнить всему строю, что в этот день в 1870 году родился В.И. Ленин. Но со стороны немцев это не вызвало никакой реакции.
Суббота, 24 апреля, не стала для нас коротким рабочим днем – пришлось трудиться почти дотемна. В этот день надо было обязательно разгрузить вагоны и освободить путь для другого состава. Я предупредил Штайнорта, что заставлять нас работать до позднего вечера незаконно, но из этого ничего не вышло.
Через несколько дней фельдфебель Хебештрайт после утренней поверки тщательно выбрал из нас 30 человек и заявил, что эти люди, в число которых попали и мои друзья Иван Осокин и Гудзь, будут отправлены в другую рабочую команду, далеко от Каменца. Так и произошло.
В конце апреля на аэродром начали прибывать дополнительные немецкие военнослужащие в форме авиаторов. Это привело к тому, что на территории лагеря стал ощущаться недостаток помещений. Тогда аэродромное командование предложило фельдфебелю Хебештрайту освободить большой гараж, занимаемый пленными, и переселить их в соседний, малый гараж. Поэтому оба праздничных дня 1 и 2 мая мы занимались перетаскиванием нар на новое место. Перетащили также столы, скамейки, стулья, парашу, вешалки, наладили водопровод для умывания и привели в порядок электроосвещение. Теперь я, Саша Зинченко, Миша Федерякин и Никита Парфенов расположились уже не в отдельной комнате, как раньше, а вместе со всеми.
Распорядок дня в малом гараже остался неизменным, то есть вечером, в 20 часов, часовые запирали его снаружи на замок, а в 5 часов 30 минут утра следующего дня открывали. Иногда часовые и фельдфебель навещали пленных даже глубокой ночью, проверяя их присутствие. Жизнь на новом месте затрудняло отсутствие хотя бы небольшой печки, так что мы не могли сварить себе дополнительную еду или вскипятить воду, просушить намокшую одежду и обувь.
Вечером 4 мая, когда все пленные вернулись с работы, в гараж зашли вместе со старшим ефрейтором Шлихтом оба фельдфебеля – Хебештрайт и Томшке. Хебештрайт объявил, что с завтрашнего дня комендантом лагеря и руководителем нашей рабочей команды становится Томшке, а он покидает нас и вообще Каменц, так как получил более высокое назначение. От имени всех товарищей я пожелал Хебештрайту успехов на новом месте, и все три немца ушли.
