Виктор Афанасьев - «Родного неба милый свет...»

3

Иногда в Муратово приезжал из Большой Черни двоюродный брат Маши и Саши Александр Алексеевич Плещеев, умный, образованный и вместе с тем веселый и шумный человек. Жена его Анна Ивановна была очень красива и замечательно пела.[96] Плещеев был смугл, толстогуб, и в кругу друзей его, шутя, называли негром. Он писал стихи на французском языке, актерски-искусно декламировал, сочинял музыку — романсы, песни, — страстно любил театр и у себя в имении устраивал спектакли и маскарады. На эти увеселения к Плещеевым стали ездить и обитатели Муратова.

Жуковский особенно подружился с Плещеевым: «негр» умел расшевелить его, зажечь своим весельем А вообще-то Жуковский и сам был горазд на выдумки. Так, ко дню рождения Саши, в 1811 году, Жуковский выпустил шуточную рукописную газету «Муратовская вошь (Периодическое издание, посвященное чувствительным душам)», в которой назвал Сашу «кометой». «Муратовская комета, — говорилось там, — ходила на пруд ловить рыбу и ничего не поймала… Ввечеру сего дня, т. е. 20-е число августа, была иллюминация; комета прохаживалась по зале и по хорам и светила безденежно; денежные свечки сияли как рублевые; огненные фонтаны собирались бить высоко да раздумали; ракеты ползли окарячь; а учредитель фейерверка плюнул да и прочь пошёл». Далее был описан обед в саду и следовали стихи — шуточная здравица в стиле русских народных — всем трем Протасовым. Другая юмористическая газета Жуковского называлась «Муратовский сморчок (Ежедневное издание политического, литературного, экономического, исторического и географического содержания)». Описывая фантастическую войну в «Муратовской империи» между «печенегами» и «пупистами», Жуковский придумывает смешных до нелепости героев: «Маршал Василий Высокий, кавалер орденов трех печенок, кардинал и настоятель аббатства старых париков»; «Мария, королева и самодержавный обладатель всех прелестей, наследник и великий князь Малой, Средней и Большой Любезности (земли мало населенные, но весьма важные), маркиз Добродетели и кавалер Рыжей Коровы». Сообщения были такие: «Григорий Дементьевич[97] ходил целый день в тулупе и башлыке»; «Козловский поп впервые от роду пил воду, и астроном его прихода предсказывает наверное светопреставление». Эта газета тоже кончалась стихами:

Аркадии ты нам милее,В тебе и тихо и светло,В тебе веселье веселее,Муратово-село.

В тебе есть мельник, дом высокий,И пруд, блестящий, как стекло,И полуостров преширокий,Муратово-село.

В тебе Жуковский баснь склоняет,Хоть неискусен он зело,Тобой Дементьич управляет,Муратово-село.

Жуковский с Плещеевым обменивались шуточными стихотворными посланиями: Жуковский писал их по-русски, Плещеев — по-французски. На одно из таких посланий Жуковский отвечал:

Посланье пробежав, суровый мой зоилСмягчится, — и прочтут потомки в лексиконе:«Жуковский. Не весьма в чести при Аполлоне;Но боле славен тем, что изредка писалК нему другой поэт, Плещеев;На счастье русских стиходеев,Не русским языком сей автор воспевал;Жил в Волхове, с шестью детьми, с женою…».

Чернско-Муратовское общество разыгрывало шуточные пьесы, сочиненные Жуковским, Плещеев писал к ним музыку. В 1811 году их было поставлено три: «Скачет груздочек по ельничку»,[98] «Коловратно-курьёзная сцена между господином Леандром, Пальясом и важным господином доктором» и «Елена Ивановна Протасова,[99] или Дружба, нетерпение и капуста. Греческая баллада, переложенная на русские нравы Маремьяном Даниловичем Жуковятниковым, председателем комиссии о построении Муратовского дома, автором тесной конюшни, огнедышащим экс-президентом старого огорода, кавалером ордена трех печенок и командиром Галиматьи. Второе издание. С критическими примечаниями издателя Александра Плещепуновича Чернобрысова, действительного мамелюка и богдыхана, капельмейстера коровьей оспы, привилегированного ральваниста собачьей комедии, издателя типографического описания париков и нежного компониста различных музыкальных чревобесий, между прочим и приложенного здесь нотного завывания. Муратово. 1811 г.».

Но и здесь не все сводилось к бездумной шутке: иногда эти сценки были комедийным — в духе итальянской commedia dell'arte[100] — отражением трагедии, мучившей Жуковского. Это был в некоторых случаях истинный смех сквозь слезы. Пожалуй, только одна Маша и могла уловить тщательно скрытую суть фарса «Коловратно-курьёзная сцена», где театральный режиссер Леандр оплакивает свою любовную неудачу:

Блажен, в кого амур — так, как горохом в стену,Без пользы разбросал из тула[101] тучу стрел!О, счастья баловень! коль сладок твой удел!Проснулся — ешь за двух! поел — и засыпаешь!И, сонный, сладкою мечтой себя пленяешь!Пойдешь гулять — в лесу ты ищешь лишь грибов;Не думаешь вздыхать при гласе соловьев,Ни горестно грустить, смотря в струи потока!

…Александр Тургенев, Дмитрий Блудов, Константин Батюшков звали Жуковского в Петербург. «Сложи печалей бремя, Жуковский добрый мой!» — советовал Батюшков. Александру Тургеневу Батюшков говорит, что Жуковский, «сей новый Дон Кишот», «одной любви послушен». Казалось, ничто не в силах вырвать Жуковского из деревни, из дорогого ему круга людей, разлучить с Машей. У них с Машей уже выработался язык взглядов и недомолвок. «Движений тишина! Стыдливое молчанье, где вся душа слышна!» — писал об этом Жуковский в послании к Батюшкову.

…В июне 1812 года огромная армия Наполеона Бонапарта переправилась через Неман и вторглась в пределы России. Началась Отечественная война. Здесь — в Муратове и Черни — еще продолжались увеселения, еще не нарушены были «мирный труд, свобода с тишиной», но в послании к Плещееву Жуковский с шутками уже соединяет патриотические мотивы:

Растает враг, как хрупкий вешний лёд!Могущество оцепенелых вод,Стесненное под тяжким игом хлада,Всё то ж, хотя незримо и молчит.Спасительный дух жизни пролетит —И вдребезги ничтожная преграда!О, русские отмстители-орлы!Уже взвились! Уже под облаками!Уж небеса пылают их громами!

Третьего августа Плещеев в Черни праздновал свой день рождения, было театральное представление и концерт. В этот день Жуковский, уже твердо решивший вступить в народное ополчение («Хочу окурить свою лиру порохом», — писал он Вяземскому), участвовал в концерте. Он спел романс «Пловец», написанный Плещеевым на его стихи. Плещеев сыграл вступление, изображающее бурное море… Пловец «без кормила и весла» носится в «океане неисходимом», ропщет на судьбу, ему грозит гибель: