Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
— Но, Саша, вы шутите?! И потом, кто вам сказал, что вы так плохи, как вы только что описали? Вот, я сейчас сяду за фортепьяно и попрошу вас взять хоть одну ноту, безразлично какую.
— Хорошо. — Ииииииииих!
— Да.., я понимаю, вы пропели ноту, которой нет на клавиатуре.
В конце пребывания Мессаже Саша, чтобы немного разрядить атмосферу, и чтобы отвлечь этого хмурого старого господина, решает нахально пошутить:
— Мой дорогой Мессаже, не скрывайте больше от меня правды!
— Какая правда? Что вы имеете в виду?
— Ну, моя бабушка и вы... Это правда?
— Простите?
— Ну, я думаю, что моя мать была вашей дочерью!
— Что?!
— Да, иногда вы так раздражаете меня, что я задаюсь вопросом, не родственники ли мы друг другу!
Эта дерзость вызывает громкий смех Мессаже!
Осенью Саша, потративший часть отпуска на доработку своей пьесы «Сюжет одного романа» («Un sujet de roman»), собирается навестить великую Сару Бернар, чтобы предложить ей главную роль. То, что в ней будет играть его отец, — это уже безграничное счастье, но надеяться, что величайшая из французских актрис примет его рукопись, было бы прекраснее всего на свете!
Мадам Бернар прослушала Саша, не произнеся ни слова. В конце чтения она роняет только одно, театральное: «Да!»
В результате в Париже только и говорят об этом проекте! Сара даже соглашается принять журналистов, которым она подтверждает своё намерение участвовать в постановке «Сюжета одного романа»: «Это восхитительная пьеса, одна из наиболее замечательных, вышедших из-под пера Саша Гитри... Она современна, абсолютно, ужасно современна. [...] Это совершенно новая вещь, и вы знаете, как трудно найти что-то новое, историю, никогда прежде не описанную. Это произведение одновременно и драматическое, и реалистичное, приобретающее шекспировский характер, поскольку наряду с ужасающим реализмом оно обладает удивительной драматической силой, с феноменальной напряжённостью в изучении бытия. Развязка совершенно непредсказуема. Четвёртый акт вызовет у публики большое удивление. Нельзя было вообразить подобной концовки».
***
Ноябрь отмечен смертью Альфреда Капю и созданием пьесы Саша «Белое и Чёрное» с участием Ремю, комедии лёгкой и серьёзной одновременно, где муж-рогоносец становится отцом чёрного ребенка, потому что жена изменила ему с тенором африканского происхождения. Тема довольно сильно устарела; расизм, который в ней описан — отражение времени, когда негров называли «неграми» и когда «африканские дикари» выставлялись в вольерах во время колониальных выставок! Позже Саша, вероятно, поймёт это, потому что откажется от переиздания этой пьесы (которая, однако, станет фильмом в 1931 году).
Люсьен, со своей стороны, возобновляет «Пастера» с неизменным успехом.
Что занимает Саша с начала декабря, так это репетиции «Сюжета одного романа» с мадам Сарой. Ни Саша, ни Ивонн не участвуют в этой пьесе, но последняя не пропускает ни одной репетиции и с энтузиазмом и горячностью раздаёт комментарии журналистам: «У нас не хватает энергии слушать мадам Сару. Простотой и эмоциями она достигает пределов возвышенного. [...] Это трогательно: два великих артиста (второй — Люсьен...) репетируют, не замечая течения времени, они думают только о своей работе, забывая об усталости. Как только действие заканчивается, мадам Сара чаще всего восклицает: "Что, если мы начнём сначала?"».
Другой страстный зритель этих репетиций, Рене Бенжамен (René Benjamin)[69], писатель, журналист и друг Саша, отмечал: «Саша не играл. Он следил за сценой, не произнося ни слова, взволнованный от присутствия исполнителей, он несколько тушевался перед отцом, который в свою очередь несколько смущался перед Сарой Бернар, а она, как и все, была погружена в работу, и вела себя очень просто. Не было и следа этого пресловутого актёрского тщеславия, ничего мелочного, только сильная страсть к ремеслу и горячее желание использовать все свои дарования».
Редкие, своеобразные исторические моменты, которыми наслаждается Саша. Единственная тень на всём этом — слабеющая память мадам Сары, которая в свои семьдесят восемь лет забывает несколько реплик, и это приводит её в ужасный гнев: «Нет, нет! Я плохо репетировала! Я очень недовольна, не нужно меня разубеждать!»
18 декабря, в день генеральной репетиции, великая актриса прибыла в театр около 17:30 и сразу же заняла свою гримёрную. Час спустя от неё донеслись крики о помощи. Актриса задыхалась. Её отвозят домой, куда немедленно приезжает Саша. Придя в себя, прикованная к постели, она заявила своему автору:
— О! Мой дорогой малыш! Теперь тебе придётся это делать самому!
Потом она залилась слезами...
В последний момент генеральная репетиция была отменена. Это было потрясением. Саша пообещал ей, что можно подождать какое-то время, которое будет необходимо, чтобы она восстановила силы. Она потрясена, но тем не менее хочет в это верить:
— Кажется, будто бы я закричала, что я не хочу умирать как Мольер... И вот теперь я поправилась. Мой сын хмурится и заявляет, что мне необходим продолжительный отдых, этому не бывать! Вы прекрасно знаете, что отдых для меня — это смерть!
Проходят дни, а состояние Сары не такое, чтобы можно было подумать о её возвращении в театр. И поскольку каждый прошедший день оборачивается для театра убытками, было решено заменить её Анриеттой Рожер (Henriette Rogers). Глубоко опечаленный Саша отправляется сообщить ей это тяжёлое известие. Она произнесла только:
— Я хочу точно знать, в котором часу поднимется занавес, потому что со своей постели я буду играть свою роль!
Генеральная репетиция состоялась 4 января 1923 года. Спектакль захватывающий, поскольку Саша поставил зловещую, почти жуткую драму. Мы далеки от того театра, к которому он приучил свою публику, здесь же раскрывается образ писателя, который ищет в своей самой интимной жизни источники вдохновения, готового на многие уступки ради сохранения своей маленькой славы и переживающего глубокую и безнадёжную супружескую драму.
Если Люсьен великолепен и легендарен, если диалоги блестящи, то само своеобразие произведения, его мрачность, его «садизм» дезориентируют как публику, так и большинство критиков. Здесь не найти Гитри, которого мы любим! После сорока спектаклей «Сюжет одного романа» должен был быть снят с афиши. Однако Саша сможет утешить себя хотя бы отзывом критика Клода Фарера: «На мой вкус — самая красивая пьеса во всём творчестве Саша Гитри. Потому что природа человеческая жестока и ужасна».
Автор, которому так хотелось бы, чтобы «Сюжет одного романа» был встречен столь же единодушно, как и «Мой отец был прав», поймёт, наконец, что чёрная драма «немыслима» в его театре. Он без колебаний отказался от неё, и всё, что ему оставалось, — философски отнестись к произошедшему, прочитав эти несколько строк из Пьера Вебера (Pierre Veber): «Мы живём во время, когда зло торжествует, когда добро оспаривается теми же, кто обязан
