Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
«Великий герцог» не останется в числе основных произведений Саша, а запомнится скорее как приятное развлечение, напоминающее водевиль. Это не помешает пьесе дожить до сотого представления.
В июне приходит новость, которая ужасно огорчила всех Гитри. Только что скончался Жорж Фейдо, в течение долгих двух лет находившийся в психиатрической лечебнице в Рюэй-Мальмезон (Rueil-Malmaison). Можно было видеть Саша плачущим горючими слезами на его похоронах. Он потерял не только друга, но и одного из современных ему авторов, которым он восхищался больше всего.
Всегда озабоченный разнообразием применения своих сил, он в этом же месяце принял предложение Артема Файяра (Arthème Fayard) о сотрудничестве в новой форме литературного журнала под названием «Les Œuvres libres», получив право подбирать пьесы, которые будут там опубликованы. Для первого номера он наметил и своего «Великого герцога».
Наступило лето, и Люсьен, наконец, расстался с Жанной Декло. Супруги Гитри решают отправиться на летний отдых в Динар (Dinard), а затем в Руайан (Royan) — к Виллеметцам. Саша пользуется этим временем, чтобы прочитать кучу книг, что он откладывал на протяжении нескольких месяцев из-за суматохи парижской жизни. Случайно, в одной из книг он наткнулся на сказку Анри Дювернуа (Henri Duvernois)[67] «Мёртвое чудовище», которая сразу его заинтересовала. Он захотел переделать её в пьесу, на что Дювернуа немедленно согласился.
Ивонн говорит жене Альбера:
— Ну вот, опять! А ты говоришь — отдых! Саша пишет с утра до вечера. Вчера он даже не нашёл времени пообедать. Дневного света не видит, сидит запершись в доме, словно приклеенный к письменному столу.
Через несколько дней пьеса «Жаклин» («Jacqueline») была завершена. Ему было необходимо узнать мнение отца, и он отсылает рукопись тому, кому она и предназначалась. Люсьен буквально проглатывает последнее творение сына и тут же пишет ему:
«Мой дорогой, но уже взрослый малыш,
твоя пьеса великолепна, непревзойдённа по уровню и бесподобна по правде. Всё в ней изумительно и хорошо... И вуаля... Ты действительно создал шедевр благородства и щедрости. Целую тебя нежно, и Ивонн тоже...»
Полностью удовлетворённый отцовскими комплиментами, он, наконец, может насладиться последними днями на берегу моря, прежде чем присоединиться с Ивонн к отцу в Брюсселе, чтобы дать серию представлений из четырёх своих пьес: «Ноно», «Мой отец был прав», «Великий герцог», «Помечтаем...».
В ноябре супруги Гитри возобновили эту последнюю пьесу в Париже, а Люсьен поставил «Жаклин» в театре «Эдуарда VII».
Новый успех (сто восемнадцать спектаклей), где Саша и Люсьен в очередной раз продемонстрировали все свои таланты. Критик Пьер Бриссон (который позже станет «лучшим» врагом Саша...) увлечён неожиданным и стремительным драматическим видением, которое Саша использовал для адаптации сказки Дювернуа: «Действие разворачивается, строгое, сильное, собранное. Это череда трогательных сцен, в которых жизнь как бы спрессована, где обнажается человеческая душа с её страданиями, неуверенностью, безжалостным эгоизмом. Глубокое трепетное чувство охватывает вас, чувство, которое не обманывает... Мы присутствуем при появлении произведения высокого искусства».
Тем временем журналист Анри Биду (Henri Bidou) пытается разгадать секрет, который делает Люсьена Гитри величайшим из французских актёров: «Следите за его глазами. У него не бывает незначащего взгляда, вы всегда знаете, куда направлен этот, почти неразличимый взгляд, исходящий из тёмных пятен глазниц под коричневым гримом. Однажды заметив, вы больше не упустите его из виду. Иногда он только угадывается, а подчас становится явным. Мысль — не что иное как взаимодействие рассматриваемых объектов, а вся игра актёра — последовательность идеограмм».
Очаровательны эти Гитри, короли парижского театра! Очевидно, что это не может не вызывать серьёзной зависти, доходящей до того, что некоторые авторы хотели бы добиться запрета на одновременную постановку в Париже нескольких пьес одного и того же драматурга! На кого это нацелено — очевидно...
Саша всегда пользуется большим спросом, и постоянно идёт борьба за его присутствие тут или там, например, за то, чтобы его пригласили на благотворительную вечеринку, гала-концерт или национальное мероприятие, такое, как трансляция первого шоу T.S.F. (Transmission Sans Fil — радиопередача. — Прим. перев.) с Эйфелевой башни 22 декабря в 15 часов, чтобы он рассказал там несколько театральных анекдотов.
Менее чем через месяц, 17 января 1922 года, к празднованию трёхсотлетия со дня рождения Мольера в театре «Опера де Пари» (Opéra de Paris) Саша и Ивонн написали очаровательное посвящение свободным стихом «У Жана де Лафонтена» («Chez Jean de La Fontaine»). Президент Республики Александр Миллеран (Alexandre Millerand) почтил собравшихся своим присутствием.
Затем для них наступают каникулы на юге, тогда как Люсьен получает удовольствие от игры в «Мизантропе». Он держит своего сына в курсе происходящего: «Да, поступления хороши и весьма значительны, а реакция публики потрясающая!»
У Саша нет новой пьесы для постановки, и он решает возобновить «Иллюзиониста», однако без особого воодушевления. Это предприятие, впрочем, имеет умеренный успех. Ничто не действует на Саша так благотворно, как новая работа, и он за несколько дней пишет «Une petite main qui se place». Премьера её состоялась уже 4-го мая в театре «Эдуарда VII».
Это незатейливый фарс или водевиль с самого начала имел большой успех, состоялось сто шестьдесят спектаклей. Жерар Боер (Gérard Bauër) пишет: «Если бы нас спросили: “Почему вам нравится этот театр", — на что мы ответили бы, как и на вопрос о любимой женщине: “Я не знаю почему!.. Я люблю его, вот и всё"».
За этим успехом для трёх Гитри последовала новая серия спектаклей в Лондоне, прежде чем они вкусили радости отпуска и... работы. Саша пришло в голову написать музыкальную комедию, чтобы Ивонн смогла найти там себе роль по душе. И он уже нашёл название: «L’Amour masqué». Теперь ему нужно разыскать талантливого композитора. В конце концов выбор пал на Андре Мессаже (André Messager)[68]. У этого человека не самый лёгкий характер, и если Саша и пригласил его в свой дом в Руайане, то только для того, чтобы внимательно следить за его работой. Мессаже на протяжении всего дня кипит, мечет гром и молнии в адрес Саша, о чём он пишет в письме к одному из своих домашних: «Я вас уверяю, что сотрудничество с Саша отнюдь не одни только розы. Я не знаю человека более строптивого и неподатливого насчёт музыки, но в то же время имеющего такие предвзятые представления о доступных ей средствах выражения. В глубине души он вообще не знает, чего хочет, но упорно ищет это. Излишне говорить вам, что я не принимаю во внимание его галиматью. Я иду своим путём и, нравится ему это или нет, мне плевать».
Случаи недопонимания с течением времени только множатся, особенно тогда, когда Саша пытается объяснить Андре Мессаже, что он будет играть главную мужскую роль в музыкальной комедии, но что он не будет петь вообще:
— Я знаю, что вы находите это довольно странным!
