Владилен Воронцов - Судьба китайского Бонапарта

Чжан Сюэлян с удовлетворением воспринял прибытие в Сиань Кун Сянси и Дональда. «Молодой маршал» надеялся, что они могут повлиять на пленника, сделать Чан Кайши сговорчивей. Генералиссимус оставался непреклонным. Дональд возвратился в Нанкин, где его с нетерпением ожидала Мэйлин. 22 декабря супруга Чан Кайши, сопровождаемая Дональдом, вылетела в Сиань. Когда самолет пошел на посадку, Мэйлин вытащила из своей сумочки револьвер и передала его Дональду. Она просила старого друга семьи, знавшего Мэй еще с детства, застрелить ее, если сианьские мятежники попытаются схватить посланцев Нанкина.

У трапа самолета гостей холодно, но вежливо приветствовал Чжан Сюэлян. Чан Кайши настолько был поражен, увидев Мэй в «клетке льва», что чуть было не закричал. Разговор Мэйлин с Чжан Сюэляном не дал результата. Маршал упорствовал: пока Чан Кайши не примет требований, об освобождении не может быть и речи.

Участники заговора решили все же с честью завершить сианьскую операцию.

Мадам, казалось, использовала все находящиеся в ее распоряжении средства для воздействия на «молодого маршала». 25 декабря Чан Кайши поставили в известность об изменении позиции Чжана. В то же время Сун Мэйлин просили покинуть Сиань — могли произойти столкновения в войсках. Мадам ответила: только с супругом. В 2 часа пополудни Сун Цзывэнь сообщил наконец чете долгожданную новость: они могут покинуть Сиань.

Чжан Сюэлян сопровождал чету, полагая, что этим докажет свою преданность генералиссимусу. Когда 26 декабря самолет приземлился на нанкинском аэродроме, Чжан Сюэлян понял, что ошибся. Его ожидала изоляция. Он был лишен всех своих постов. Прежде всего Чан Кайши посадил Чжан Сюэляна под домашний арест и заставил его сделать письменное заявление «с признанием вины, с просьбой о наказании». Высший военный трибунал Гоминьдана осудил «молодого маршала» на 10 лет тюремного заключения за «противозаконное использование силы своей банды». Когда все судебные формальности были соблюдены, Чан Кайши показал свое «благородство»: обратился к правительству с просьбой о специальной амнистии для Чжан Сюэляна. Фарс закончился тем, что маршала взял под свой контроль на долгие годы Военный совет Гоминьдана. Чжан Сюэлян так и остался под домашним арестом, «го судьба стала наглядным примером для тех, кто хотел бы использовать силу против главы правящей партии.

Сианьские события, однако, не стали случайным эпизодом. Предпринятая в Сиани акция не могла не повлиять яа позицию враждующих сторон. Усиление давления Японии, патриотический подъем по всей стране способствовали более четкому размежеванию сил в верхушке Гоминьдана.

Мао Цзэдун заявил 28 декабря: «Чан Кайши заплатил за свою свободу тем, что принял сианьские условия». Появившиеся затем в печати сведения говорили лишь о существовании устного обязательства Чан Кайши, в котором помимо восьми пунктов содержалось обещание созвать конференцию с участием представителей от всех вооруженных сил, которая должна выработать общую линию борьбы с японскими захватчиками и спасения страны.

Чан Кайши дал устное обещание провести в правительстве решение о принятии предложенных ему условий создания единого антияпонского фронта. «Если вы будете бороться с японцами, — сказал Чжоу, — мы будем сотрудничать с вами».

Пленум ЦИК Гоминьдана (февраль 1937 г.) выразил согласие прекратить гражданскую войну и продолжить переговоры по предложениям ЦК КПК относительно условий создания единого фронта.

Провозглашение единого фронта не означало какого-либо серьезного успеха на пути создания под знаменем Гоминьдана единого национального государства. Стоящие за диктатором силы были весьма раздроблены, ни одна группировка не могла подняться выше фракционных интересов, даже борьба с Японией не представлялась общественно-государственной задачей. Упрочение авторитарной власти Чан Кайши не означало всеобщего контроля централизованных органов управления. Внедряемые сверху «движение за спасение нации», «движение за новую жизнь» не могли компенсировать отсутствие объективных, цементирующих общество факторов жизни общества.

Глава 4

Нашествие

Лугоуцяо

Осенью 1936 г. Чан Кайши неоднократно встречается в Нанкине с японским послом Кавагое. Послу вменялось в обязанность поддерживать тайные контакты с Чан Кайши и стремиться склонить гоминьдановского лидера к соглашению с Токио на предлагаемых японской стороной условиях. Впервые после сианьских событий Кавагое был у Чан Кайши 6 марта 1937 г. Японский посол не стал ходить вокруг да около. Он прямо спросил: правда ли, что, как отмечалось в прессе, между Нанкинским правительством и КПК достигнут компромисс? Чан отрицал достоверность сообщений. «Правительственная политика по отношению к КПК, — заявил он, — не изменилась». Чан блефовал. Он, как и прежде, опасался войны с Японией, видя в ней угрозу своему положению в партии и государстве.

В генеральном штабе Японии в это время обсуждались предложения Квантунской армии о захвате Северного Китая, о нанесении удара по Нанкину. В мае японцы решили, что им необходимо закрепиться в Северном Китае. В середине месяца японские самолеты стали совершать полеты в сторону Пекина, сбрасывая над городом пропагандистские листовки.

8 июля 1937 г. Чан Кайши получил доклад о событиях у моста Лугоуцяо. Старинный мраморный мост через Юндинхэ, построенный в 1190 г. и расположенный в 15 км к юго-западу от Пекина, иногда называли мостом Марко Поло. Великий путешественник упомянул этот мост в своей книге. Район представлял для японцев стратегический интерес.

В ночь на 8 июля японские солдаты приступили к учениям восточнее моста Лугоуцяо. Вскоре они попали под обстрел китайского подразделения. Появилась версия: во время инцидента прогал японский солдат. И японская пропаганда целиком возложила вину за события «на коммунистические элементы 29-й армии».

Японский кабинет представил эти события как запланированный «недругами» Токио инцидент. Премьер-министр Коноэ, выступив перед журналистами, грозил: терпению пришел конец, в Китай будут направлены дополнительные силы для пополнения японского контингента. Инцидент привел в замешательство сторонников умиротворения захватчиков. Они не могли не считаться с растущим в стране возмущением — нашествие выходило за рамки допустимых границ. Чан Кайши предъявил Токио свои требования: признать ответственность за инцидент у моста Марко Поло, принести свои извинения, компенсировать потери и обещать, что подобного рода акции не повторятся. Он отдал приказ командованию 29-й армии не отступать, не принимать требований японцев.