Курт Воннегут - Вербное воскресенье

Надо же, какую изощренную схему придумала королева Виктория, чтобы заставить людей сомневаться, можно ли им претендовать на право распоряжаться собственными жизнями. Она убедила их, что право на самоуправление они заслужат только тогда, когда прекратят думать о том, о чем нормальные люди не могут не думать.

Благовоспитанные матери семейств Викторианской эпохи не могли не последовать ее примеру: они, разумеется, в том же духе муштровали своих детей, своих слуг и, если это им сходило с рук, своих мужей.

Какой из моих рассказов самый неприличный? Безусловно, «Большая звездная ебля», первый рассказ в истории литературы, в котором слово «ебля» было вынесено в заглавие. Это, наверное, и последний рассказ, который я написал. Сочинил я его по просьбе моего друга Харлана Эллисона для антологии «Другие опасные видения». Права на издание принадлежат ему, но, с его разрешения, я привожу рассказ тут.

В 1987 году в Соединенных Штатах Америки был принят закон, позволяющий молодым людям подавать в суд на своих родителей за неправильное воспитание. Проигравших родителей обязывали выплачивать детям компенсацию и даже сажали за решетку в случае серьезных педагогических ошибок. Делалось это не только ради справедливости, но и для уменьшения рождаемости, так как еды на Земле больше не становилось. Аборты стали бесплатными. Более того, решившаяся на аборт женщина могла получить ценный приз — настольную лампу или напольные весы, на выбор.

В 1989 году Америка решилась на крупный проект, «Большую звездную еблю». Это была серьезная попытка вытолкнуть человеческую жизнь во Вселенную — ведь все понимали, что на Земле ей недолго осталось. Все вокруг превратилось в говно, пивные банки, ржавые машины и пластиковые бутылки. Интересная штука случилась на Гавайях — много лет мусор сваливали в жерла потухших вулканов, и тут парочка вулканов решила проснуться и выблевала все обратно.

В смысле языка наступила полная вседозволенность, даже президент постоянно употреблял слова вроде «блядь» и «на хуй», и никого это не задевало и не оскорбляло. Все нормально. Президент назвал «Звездную еблю» звездной еблей, и термин прижился. На самом деле это был космический корабль с необычным грузом: тремя с половиной центнерами сублимированной молофьи. Его собирались направить в сторону галактики Андромеды, что в двух миллионах световых лет от Земли. Корабль назывался «Артур Кларк» — в честь знаменитого космического первопроходца.

Запуск назначили на полночь 4 июля. Дуэйн Хублер и его жена Грейс уже с десяти вечера уселись перед телевизором в своем скромном домике в Элк-Харбор, Огайо, на берегу того, что когда-то было озером Эри. Теперь бывшее озеро стало болотом, полным канализационных стоков. В нем завелись миноги-людоеды, гигантские твари метров по пятнадцать длиной. Дуэйн работал охранником в местном исправительном учреждении для взрослых, всего в паре километров от дома. На досуге он мастерил скворечники из пустых бутылок от моющего средства. Дуэйн продолжал делать и развешивать скворечники в своем дворе, хотя птицы давно уже вымерли.

Дуэйн и Грейс смотрели фильм о сублимации молофьи. Небольшую пробирку с образцом, предоставленным главой факультета математики Чикагского университета, мгновенно заморозили в жидком азоте. Потом ее перенесли под стеклянный колокол, в котором создали вакуум. Вода улетучилась вместе с воздухом, оставив в пробирке тонкий белый порошок. Всего ничего, заметил Дуэйн Хублер, но в пробирке содержалось несколько сотен миллионов сперматозоидов в анабиозе. Изначально порция — средняя по размеру — составляла около двух кубических сантиметров. Получившийся порошок, по прикидкам Дуэйна, уместился бы в игольном ушке. А скоро к Андромеде полетит больше трех центнеров этого порошка.

— Ебать Андромеду! — сказал Дуэйн, и это не было ругательством. Он всего лишь повторил лозунг, размещенный на рекламных щитах и перетяжках по всему городу. Еще встречались надписи «Андромеда, мы тебя любим», «У Земли на Андромеду стояк» и тому подобное.

Раздался стук в дверь, и в комнату вошел старый друг семьи, местный шериф.

— Как дела, старая блядь? — спросил Дуэйн.

— Не жалуюсь, уебок, — ответил шериф, и они некоторое время таким вот образом обменивались любезностями. Грейс хихикала, слушая их остроумный диалог. Будь она хоть чуточку наблюдательнее, вряд ли смеялась бы так беззаботно. Шерифа что-то беспокоило, хотя он и пытался скрыть это под напускной веселостью. В руке он держал какие-то официальные бумаги.

— Присаживайся, жопа с ручкой, — сказал Дуэйн, — поглядишь, как Андромеде вдуют по самые гланды.

— Если я не ошибаюсь, — ответил шериф, — мне для этого придется сидеть тут больше двух миллионов лет. Моя супружница волноваться начнет.

Он был намного умнее Дуэйна. Его молофья стала частью груза «Артура Кларка» в отличие от семени Дуэйна. Чтобы молофья прошла отбор, IQ человека должен был составлять не ниже 115. Исключения делались для выдающихся спортсменов, талантливых музыкантов или художников, но Дуэйн в их число не попал. Вопреки его ожиданиям строителей скворечников не признали ценными представителями человеческой породы. Зато главному дирижеру Нью-Йоркского филармонического оркестра можно было внести хоть целый литр. Ему было шестьдесят восемь лет. Дуэйну — сорок два.

Теперь по телевизору выступал пожилой астронавт. Он говорил, что хотел бы полететь туда, куда отправляется молофья. Но вместо этого он будет сидеть дома, наслаждаться воспоминаниями и стаканом «Жаха». «Жахом» назывался официальный напиток астронавтов — сублимированный апельсиновый сок.

— Ну, может, не два миллиона, — сказал Дуэйн, — но пять-то минут ты можешь посидеть. Давай усаживайся.

— Я к вам по поводу, — ответил шериф, с которого сразу слетела веселость, — который требует, чтобы я стоял на ногах.

Дуэйн и Грейс искренне удивились. Они понятия не имели, что будет дальше. А дальше было вот что: шериф вручил обоим повестки в суд и добавил:

— Должен с сожалением известить, что ваша дочь Ванда Джун обвиняет вас в том, что вы сделали ее детство невыносимым.

Дуэйн и Грейс остолбенели. Они знали, что Ванде Джун недавно исполнился двадцать один год и она имела право подать иск, но совершенно этого не ожидали. Дочь жила в Нью-Йорке, и когда они позвонили, чтобы поздравить ее с днем рождения, Грейс действительно сказала что-то вроде: «Теперь, зайчонок, ты можешь подать на нас в суд, если захочешь». Грейс была уверена, что они с Дуэйном были хорошими родителями и могут шутить на эту тему. Она добавила: