Збигнев Войцеховский - Раневская, что вы себе позволяете?!

Например, один из номеров Игоря Кио был таким: в большой сундук залезал Юрий Никулин, причем все это было со смешной подозрительностью Никулина, его тщательным осмотром сундука и прочим валянием дурака — уже это вызывало смех публики. Никулин все же залезал в этот сундук, сундук поднимался к самому куполу цирка… И разваливался на части!

Зрители в ужасе ахали, но из сундука ничего не выпадало! Игорь Кио направлялся искать Никулина — второй клоун вытаскивал огромный нож и требовал вернуть друга. Никулин находился. Вдруг прожектор освещал его, сидящего где-то среди зрителей и за обе щеки уплетающего булку с сосиской и запивающего все это лимонадом.

Раневская очень любила ходить на выступления Кио и Никулина. Они узнавали ее среди зрителей, приветствовали, но при этом никогда не выбирали ее в качестве «случайной жертвы».

Однажды Раневская пошла на цирковое представление и купила розы — она собиралась вручить их Юрию Никулину.

Когда представление закончилось, лично сам директор проводил Раневскую за кулисы каким-то особым путем (наверное, для разных посетителей были разные проходы за кулисы).

Раневская шла, успевая за директором, как вдруг он остановился, ступил в сторону, а перед Раневской раздались аплодисменты! Артисты цирка, уже разгримированные, стояли и аплодировали. А девушка-гимнастка вручила Раневской букет цветов.

Фаина Георгиевна растерялась. Она никак не ожидала такого приема и сунула девушке розы: «Это я вам должна дарить цветы за такое представление».

Но ее никто не слушал. Разве что директор сказал девушке отдать розы Никулину — он знал, что Раневская собиралась их вручить именно ему. А сам Никулин вместе с Кио уже принесли бутылку шампанского, быстро открыли и Никулин предложил тост: за Раневскую.

Тут Фаина Георгиевна почти опешила: как за нее? Почему за нее, если она пришла в цирк, она смотрела только что на работу артистов, она восхищена их талантами…

— А мы будем пить за Ваш талант, за Вашу искреннюю любовь к цирку! — не собирались отступать мужчины.

И Раневская подчинилась, потребовав, правда, права на другой тост. И она второй раз выпила за них, за цирковое искусство. Встреча затянулась, им, людям, истово верящим в магию сцены, было о чем поговорить. Но говорили только о смешном и добром. Конечно же, Никулин, знающий бессчетное количество анекдотов, выискал из своей памяти и «специальные», на тему театра и цирка:

«Разгневанный отец отчитывает дочку:

— Замуж за артиста?! И думать не смей! Никогда такому не бывать!

И все же уступил мольбам дочери, решил сходить с ней в театр — посмотреть, кого она выбрала.

После спектакля сказал дочери:

— За этого можешь выходить. Он вовсе не артист!»

И еще — о цирке:

«Подготовлен уникальный аттракцион — „Дрессированные черепахи“. Этих черепах купили за валюту и доставили с острова Гаити. В номере черепахи под звуки марша ползут два круга по арене, а потом все становятся на задние лапы и кивают головами в такт музыке. Но этот номер никак не могут отрепетировать до конца: не выдерживает оркестр — черепахи проползают один круг за пять часов».

Этот пазл не будет выглядеть законченным без одной небольшой ремарки. Как бы ни были дружны Раневская, Кио и Никулин, Фаина Георгиевна никогда не спрашивала о секретах фокусов. Разве не была она любопытна? Была. Разве же не рассказали бы ей, разве же стали прятать от такого друга свои хитрости Кио и Никулин? Не стали бы.

Вот поэтому и не спрашивала Раневская. Она не просто для себя хотела сохранить удивление от волшебства, она берегла чужое искусство от посторонних глаз. Пусть даже те посторонние глаза — глаза друга. В искусстве должна быть тайна. В любом и каждом.

Пазл 13. Секрет фирмы

Однажды на улице Москвы Фаину Георгиевну встретил знакомый. Они не виделись несколько лет.

— Фаина Георгиевна! — воскликнул он. — Как же вы чудесно выглядите!

— Я симулирую здоровье, — ответила она.

— Да что вы! — настаивал на своем знакомый. — У вас такой чудный цвет лица! Какой румянец на щеках!

На что Раневская ответила как настоящий заговорщик:

— Бросьте, какой же это румянец? Скажу по секрету: это чудеса науки и техники — румянец из Парижа.

Пазл 14. Об отношениях

Отношения Фаины Раневской с Глебом Скороходовым, журналистом, неожиданно искренние, теплые, были загадкой для окружающих. Все знали при этом, что никакой иной связи, кроме дружеской, между Раневской и Скороходовым не было. Когда ее спрашивали, что же связывает ее с Глебом, она отвечала:

— Я его усыновила, а он меня уматерил.

Пазл 15. Рецензия из народа

Вечер, у Раневской не было спектакля, она прогуливалась со своим знакомым по улицам города. Проходили мимо театра, а здесь как раз закончился спектакль, публика выходила. Одна пара впереди Раневской и ее спутника: сердитый мужчина, большой, грузный и маленькая женщина. Мужчина возбужден, рассержен. Женщина уныло опустила голову.

И вдруг в вечерней тишине слышится бас мужчины:

— А все ты, блядь: «Пойдем в театр, пойдем в театр!»

В ответ ему — тишина.

— Вот лучшая рецензия! — воскликнула приглушенно, обращаясь к своему спутнику, Раневская.

Пазл 16. О счастье

Однажды разговор зашел о современных, уже советских писателях, об их новых книгах. О чем были те книги? Да о том же, о чем и спектакли: как все в жизни меняется, и, конечно, в лучшую сторону, стоит только хорошему председателю райкома, горкома, обкома наложить свою резолюцию. Когда об этой литературе и авторах спросили мнение Фаины Раневской, она задумалась и ответила:

— Знаете, как-то раз в Петербурге я видела одну толстую бабу. Она торговала «счастьем». Бумажным счастьем. В клетке рядом с ней сидел попугай, около клетки лежало несколько листочков с написанной разной чушью. Мне наши сегодняшние писатели напоминают эту торговку счастьем, которая кричала, зазывая прохожих: «На любой интересующий вопрос моя попка вам быстро дает желаемый ответ».

Пазл 17. Разнообразие

Вечер, осень, ранняя, но уже достаточно свежо на улице. Фаина Раневская со своим знакомым, который зашел к ней, собираются в цирк — решили просто отдохнуть. Раневская привычным жестом надевает шляпку, просит своего спутника:

— Будьте так добры, подайте, пожалуйста, даме труакар.

Ее знакомый растерянно оглядывает комнату, видит только одно, самое обычное демисезонное пальто на вешалке. О чем и говорит Фаине Георгиевне.