Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков
Враждебной морякам кликой были приняты все меры к срыву анонсированного вечера, забастовали все служащие «Нового мира», ушел буфетчик, захватив с собой ключи, скрылась прачка со столовым бельем, и даже заодно с официантами ушел и метрдотель, еще только накануне уверявший, что он сам бывший офицер. «Бывший» он оказался в полном смысле этого слова, ибо профсоюзный приказ ему оказался приемлемым. Не ушел только повар, бывший судовой кок, и привязанность его к флоту восторжествовала, и он, несмотря на приказ, не покинул своего так нужного в этот день поста.
Экстренно принятыми мерами был прорван фронт профсоюзного нажима, и вечер состоялся. Правда, вместо скатертей столики были покрыты наспех купленным в китайской лавке коленкором, вместо официантов маячили редкие фигуры откуда-то взятых и наскоро облаченных в ресторанную «форму» добровольцев и даже часть музыкантов была выхвачена из какого-то иного оркестра; и несмотря на все, этот вечер блестяще удался, веселье было до утра, и никто из гостей даже не узнал об этом организованном походе на моряков, так позорно провалившемся. Со всех сторон поступали просьбы к адмиралу повторить Морской вечер, и поэтому моряки вынуждены были устроить подряд два вечера в Пожарном обществе (27 декабря 1926 г. и 31 января 1927 г.), причем на последний вечер пришло столько гостей, что в огромном здании не хватало ни столов, ни стульев, а в ресторане напитков и кушаний, а во время танцев была такая толчея, что нужно было искусно лавировать, чтобы не сталкиваться с другими танцующими парами. Присутствовало вместе с устроителями не менее 400 человек. Благодарной публикой был поднесен адмиралу подарок, не имеющий цены, но представляющий из себя очень оригинальную вещицу тонкой кропотливой работы. Это был портсигар, сделанный целиком из хлебного мякиша и отлакированный; на одной из крышек был изящно выделан из золота адмиральский погон с орлами, а на другой – Двуглавый Орел и дата…
Публика была в восторге от вечера, а устроители в ужасе от такого наплыва гостей…
В 1925 г. «6 ноября» было отпраздновано в ресторане «Самсон», а в следующем – в ресторане «Русская Изба»… К этому году относится вхождение в К.-К. гостем лейтенанта Мацукетти, офицера Итальянского Королевского флота, назначенного в Харбин врем. исп. должность итальянского консула. Одновременно вступил и мичман Кузнецов. Лейтенант Мацукетти владел французским языком и посещал собрания К.-К. на общем основании, причем из уважения к гостю, не говорившему по-русски, беседы за столом велись на французском языке. Лица же в нем слабые дипломатично оказывались на другом конце стола, дабы случайно «не посрамить земли русской» в случае невольного вопроса со стороны дорогого гостя, впрочем, все было мило и хорошо, только все немного подтягивались и разговоры велись в ровных тонах, голоса никогда не повышались. Уезжая, лейтенант Мацукетти дал банкет, ему ответили тем же, и расстались лучшими друзьями.
От членских взносов и вечеров у К.-К. стали накапливаться некоторые суммы, конечно весьма скромные, которые никогда не лежали под спудом, а употреблялись на пополнение библиотеки и на благотворительную помощь и ссуды господам членам К.-К. Первая ссуда была выдана, согласно личной просьбе, мичману Соколову, в сумме 20 иен, на покупку билета в Тяньцзин, где он устроился на службу. Ссуда была своевременно возвращена. Так автоматически начала свою работу касса взаимопомощи К.-К. Так как ссуды были беспроцентные и давались свободно, то к ним и прибегали многие, и фактически касса К.-К. была всегда пуста. Жизнь показала, что ссуды не всегда возвращались в срок, а зачастую и совсем не возвращались, равно как и не всегда исправно поступали и членские взносы. Этот вопрос был неоднократно обсуждаем, и, наконец, решено было его упорядочить включением в вырабатываемый устав пунктов, гарантирующих возвращение ссуд. Выработка устава внесла в мирную жизнь К.-К. страсти, и при обсуждении того или иного пункта иногда мнения отдельных членов резко расходились. Под влиянием двух-трех появилась и поддерживалась некоторыми членами К.-К. тенденция о возглавлении ее не единолично старшим из моряков – адмиралом, а коллегией из трех лиц, избранной по большинству голосов, причем в этом случае им отводилась жалкая роль – подписание готовых уже постановлений. Желание настоять на своем в указанном смысле породило первые раздоры в К.-К. Начались ссоры, интриги, жалобы, словом, все то, что свидетельствует о начале упадка дисциплины. Были случаи разбора этих мелких интриг Судом чести. А однажды пришлось даже созвать совет из старших офицеров для суждения о грубости, допущенной на словах лейтенантом Шульговским в отношении председателя К.-К. Единогласным решением совета на последнего было наложено дисциплинарное взыскание в виде не приглашения его на четыре ближайших заседания К.-К. Столь легкое взыскание было на него наложено потому, что советом было принято во внимание его возбужденно-невменяемое состояние, и его поступок был вызван закулисным влиянием на него Ульриха; таково было тогда общее убеждение. Способ подачи коллективного императивного требования, вместо установленных единоличных рапортов для сношения со старшим начальником, свидетельствовал об ослаблении дисциплины у подписавших и о закулисных влияниях извне. Видна была чья-то направляющая злая воля, направленная на разложение К.-К. путем взрыва ее изнутри, подписи под заявлением просто собирались.
Накануне очередного собрания адмиралом было созвано в «Русском Доме» совещание из офицеров, не подписавших коллективного заявления. Ознакомившись с этим заявлением, господа офицеры, как бы принимая на себя моральную ответственность за непредотвращение подачи, сделанного без их ведома, заявления, каждый отдельным рапортом, поданным на имя председателя К.-К., просили об отчислении их от К.-К. с просьбой образования Харбинского морского кружка на новых началах с безусловным подчинением старшему начальнику и назначением должностных лиц председателем вместо выборной системы. Такого рода рапорты подали: ст. лейтенанты Кондрашов и Жемчужин, лейтенанты Дмитриев и Подольский, мичман Миштовт, поручик по адмиралтейству Запруд ин и подпоручик Залога, доктор Волховской и священник Шалабанов, т. е. девять человек.
Симптоматично,
