Лариса Черкашина - Наталия Гончарова. Любовь или коварство?
Об отмене частной собственности на архивы умерших русских писателей, композиторов, художников и ученых, хранящиеся в библиотеках и музеях.
В рукописном отделении Московского Румянцевского музея хранятся письма жены Пушкина H.H. Пушкиной к ее мужу, переданные в музей наследниками великого поэта под разными условиями… До сих пор они продолжают рассматриваться как некоторая частная собственность… и остаются недоступными исследователям.
Нет надобности говорить о значении каждой строки, проливающей новый свет на Пушкина. В этом смысле письма к нему жены заключают в себе интерес исключительный.
Согласно с волей завещателей, смотревших на письма H.H. Пушкиной как на свою частную собственность, русское общество должно дожидаться обнародования их еще десятки лет».
Валерием Брюсовым написаны десятки работ по пушкиноведению, и еще задолго до революционных событий он получил разрешение работать с рукописями поэта в Румянцевском музее. Так что такой серьезный исследователь не мог бы с подобной убежденностью утверждать о существовании писем жены поэта, если бы он самолично (!) их не видел.
Заявлению Брюсова был дан ход, и вскоре за ним последовал соответствующий декрет Совета Народных Комиссаров, подписанный Лениным. А в августе того же 1919 года на стол директора Румянцевского музея легло письмо:
«Государственное издательство доводит до Вашего сведения… что оно намеревается приступить в срочном порядке к изданию следующих материалов, хранящихся в Румянцевском музее и относящихся к A.C. Пушкину: 1. Писем H.H. Пушкиной. 2. Другого материала, хранящегося в архиве H.H. Пушкиной и представляющего общенародное значение. 3. Дневника A.C. Пушкина…»
Все-таки слишком много показаний и документов сводятся к одному: письма Наталии Николаевны не были уничтожены и до поры до времени хранились в Москве, в Румянцевском музее, бывшей «Ленинке», а ныне — Российской государственной библиотеке. А дальше? Что стоит за их загадочным исчезновением? Где и когда теряется их след? И вновь — версии, гипотезы, предположения…
Единственное письмо
Хранитель рукописей Георгиевский утверждал: письма Наталии Николаевны были взяты из Румянцевского музея ее потомками. Такую вполне реальную возможность нельзя исключить, тем более что был принят к исполнению тот самый декрет, за который ратовал Брюсов. Но его благим желаниям не дано было исполниться. Грядущая национализация семейных архивов послужила катализатором процессов совсем иного рода: начался обратный отток из хранилищ фамильных документов. Нарушалась воля дарителей, и их наследники вправе были вернуть себе семейные раритеты.
Потомки поэта также могли воспользоваться своим правом — забрать из Румянцевского музея письма Наталии Николаевны.
Из детей Пушкина к тому времени никого уже не было в живых: последней в марте 1919-го скончалась его старшая дочь Мария Александровна Гартунг, бывшая в преклонных летах.
Не мог забрать письма Наталии Николаевны и ее внук Григорий Александрович Пушкин. Именно им в 1930-х годах среди семейных бумаг были найдены около ста (!) посланий к поэту его друзей и родных и переданы в Государственный литературный музей. Благодаря внуку поэта была спасена и увидела свет пушкинская рукопись «История Петра»!
А еще раньше Григорий Александрович передал пушкинисту П. Е. Щеголеву и единственное уцелевшее письмо Наталии Николаевны к Пушкину, отправленное в мае 1834-го из Яропольца. Вернее, то была лишь ее приписка к письму матери Наталии Ивановны:
«С трудом я решилась написать тебе, так как мне нечего сказать тебе и все свои новости я сообщила тебе с оказией, бывшей на этих днях. Даже мама едва не отложила свое письмо до следующей почты, но побоялась, что ты будешь несколько беспокоиться, оставаясь некоторое время без известий от нас; это заставило ее побороть сон и усталость, которые одолевают и ее и меня, так как мы целый день были на воздухе. Из письма мамы ты увидишь, что мы все чувствуем себя очень хорошо, оттого я ничего не пишу тебе на этот счет; кончаю письмо, нежно тебя целуя, я намереваюсь написать тебе побольше при первой возможности. Итак, прощай, будь здоров и не забывай нас.
Понедельник, 14 мая. 1834. Ярополец».Знать бы ей тогда, что эта приписка единственной сохранится из всех ее посланий к мужу, и именно она позволит долгие годы пушкинистам всех рангов превратно судить об ее образовании, а заодно обличать в отсутствии духовности и всяческих интересов.
Щеголев опубликовал ее в 1928 году. Прокомментировал:
«Нельзя не пожалеть о том, что в нашем распоряжении нет писем Натальи Николаевны, каких бы то ни было, а в особенности к Пушкину».
И сделал сноску: «…Мы воспроизводим единственное известное нам письмо H.H. к мужу, впервые нами публикуемое. Оно говорит за себя своею бессодержательностью».
Предвзятость исследователя очевидна. А ведь, по сути, это милое домашнее письмо. Трогательное в своей безыскусности.
Из Яропольца в тот приезд Наталией Николаевной было отправлено несколько посланий, и Пушкин в ответных письмах свидетельствовал об их получении. И потом, можно ли судить о содержании письма, зная, что это всего-навсего приписка? Наталия Николаевна была скована в своих чувствах, предполагая, что мать вновь станет ее негласным цензором. Повторялась история почти пятилетней давности — будучи невестой поэта, она вынуждена была писать жениху под диктовку матери и давать ему наставления якобы от своего имени.
И неслучайно Пушкин адресует свою просьбу уже на Полотняный Завод, куда из Яропольца переехала с детьми его Наташа:
«Жду от тебя письма об Ярополице. Но будь осторожна… вероятно, и твои письма распечатывают: этого требует Государственная безопасность».
И в следующем своем письме повторяет просьбу:
«Напиши мне, женка, как поживала ты в Яропольце, как ладила с матушкой и с прочими. Надеюсь, что Вы расстались дружески, не успев поссориться и приревновать друг к другу».
«Бельгийский след»
Публикация письма Наталии Николаевны, сохраненного ее внуком, и некорректный его разбор, возможно, еще раз утвердили наследников поэта во мнении — обнародовать другие письма мужу преступно перед ее памятью.
В последние годы жизни, вплоть до своей кончины в 1940 году, Григорий Александрович Пушкин работал научным сотрудником в Рукописном отделе «Аенинки». Прекрасно зная почерк своего великого деда, он легко разбирал пушкинские черновые рукописи, рабочие тетради.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
