Иван Гребенюк - На далеких рубежах

А ведь завтра полеты, да еще какие! На Ту-2 с катапультой! Стреляющий механизм выбросит его, Телюкова, из кабины, как мину, и повиснет он с парашютом над дикими песками.

Стало как-то не по себе при одной мысли об этом. Разум человека придумал катапульту. Не одному летчику спасла она жизнь. И все же эта такая штука, которая хороша, когда о ней не думаешь. Вот, например, с самолетом произошла в воздухе какая-то авария. Думать некогда, и летчик нажимает на спуск стреляющего механизма. Самолет камнем падает вниз, разбивается, а летчик спокойно опускается с парашютом.

А когда захочешь разобраться подробно -- как же это так -- стрелять самим собою, вылетать из кабины вместе с сиденьем, да еще вспомнишь, что мощный поток воздуха может и рот разодрать, если невзначай разинешь его... нет, лучше уж не думать...

Одним словом, катапульта -- это на крайний случай, если уж ничего другого для спасения не остается. В конце концов лучше иметь рот залатанный, чем не иметь ничего.

Телюкова никто не неволил идти на такой риск. Он согласился по доброй воле, сознательно и даже охотно, да и какой же это летчик, если боится катапульты! А он, Телюков, не просто летчик, а старший летчик. Хоть и небольшой, но все же начальник. Он должен служить образцом для остальных. И он покажет, на что способен! Пусть на его примере товарищи закаляют свои сердца для будущих боев за Родину!

Как никогда прежде, Телюков чувствовал себя счастливым. Завтра в его отваге и храбрости убедится сам генерал. Его, Телюкова, имя станет известным в соединении, а возможно, о нем узнают и в Москве. В том же, что все будет хорошо, он почти не сомневался. Все вычислено, проверено, предусмотрено.

Неожиданно в окно ворвались звуки гитары. Кто это не спит в столь позднюю ночь? Ясно -- молодые летчики. Не летают еще по ночам, не дежурят на аэродроме -- вот и гуляют.

Телюков вышел на крыльцо. Летчики, как видно, возвращались из клуба и прошли мимо, не заметив Телюкова.

Немного погодя в темноте зашуршали чьи-то шаги, упругие, легкие. Так ходит Лиля... Телюков пригляделся и увидел Лизу Жбанову -- дочь инженера. От нее веяло нежным запахом дорогих духов.

-- Лиза!

Девушка остановилась.

-- Не узнаете?

-- Узнала.

-- Проводить вас, Лиза?

Лиза стремительно повернулась и, почти касаясь локтя Телюкова полной грудью, зашептала таинственно, предостерегающе:

-- Не летите! Ту-2 -- это западня, ловушка, которую придумал для вас Поддубный... К нам приходил майор Гришин... Знаете, что он сказал папе? Нет, вы ничего не знаете... А я слышала. Гришин говорил, что Поддубный специально придумал полеты на старых бомбардировщиках, чтобы вы разбились... Из-за Лили. Не верите? Спросите у мамы! Она тоже слышала. И мама посоветовала мне как-нибудь передать это вам, чтобы вы отказались вообще летать на бомбардировщиках. А Лиля любит вас... только чин майора, должно быть, затуманил ей глаза... Она ездила с ним на "Победе" в аул. Я все знаю...

-- Поздно, Лиза. Вопрос решен, я завтра лечу, -- ответил Телюков, не успев еще разобраться в услышанном.

-- Не летите! -- умоляюще воскликнула Лиза и еще крепче прильнула к Телюкову. -- Не летите!

"А ты? Чего так взволнована? -- подумал Телюков. -- Неужели ты... -- и у него явилось желание провести с ней вечер. -- Пригласить разве? Ведь завтра и впрямь может что-нибудь произойти... Бомбардировщики устарели... Жизнь коротка..."

Телюков мягко привлек Лизу к себе.

-- Пойдем ко мне? Ну?..

Вдруг в нем что-то словно оборвалось. С непонятным ему самому чувством он невольно отстранился. "Пустая дуреха", -- подумал он с презрением и сказал уже сухо:

-- Нет, поздно. Идите, Лиза. Я не разобьюсь. Не беспокойтесь.

Вернувшись к себе, Телюков долго шагал по комнате взад и вперед, каждый раз натыкаясь на штангу, лежащую на полу. Мысли путались в голове. Западня? Нет, не таков Поддубный, чтобы расставлять западни! Здесь что-то не то. Он хорошо знает Гришина, знает Лизу и ее мать. Сорвать полеты, расквитаться с Поддубным, выставить его, Телюкова, в неприглядном свете, сделать из него труса, посмешище перед генералом -- вот чего добивается Гришин. Но этого не будет! Не будет ни за что!

Он нагнулся к штанге, выжал раз, другой, третий. Потом разделся, окатил себя водой, вытерся и лег в постель.

Глава одиннадцатая

Медсестра Бибиджан не решалась раскрыть свою тайну и в последние дни избегала встреч с лейтенантом Байрачным. А если они и сталкивались где-либо случайно на улице, то поспешно удирала и тайком горько рыдала.

Несчастье, свалившееся на нее с детских лет, начинало сказываться на службе. Недавно Бибиджан перепутала лекарства, дала выпить больному солдату Баклуше вместо микстуры стопку спирта.

--Давненько не пробовал таких лекарств, -- крякнул солдат, запивая водой. -- Мне б еще стопочку, сестрица...

-- Сколько прописано, столько и даю.

-- Сестрица, голубушка...

"Что это ему так понравилось?" -- подумала Бибиджан. Посмотрела на флакон, из которого наливала лекарство, а на этикетке написано: "Spiritus vini rectificati".

-- Идите в палату и сейчас же ложитесь в постель, -- перепугалась сестра.

Баклуша ушел, но по дороге очутился в кабинете главного врача -- майора медицинской службы Абрама Львовича Бух. Солдат бил себя кулаком в грудь, доказывал, икая, что он совершенно здоров и не знает, "какого рожна" его здесь держат.

-- Вы где это успели напиться? -- спросил врач.

-- Сестрица дала. Это лекарство такое, со спиртом.

-- Какое лекарство? -- изумился врач. -- Позвать сюда сестру! Пусть принесет мой рецепт!

Поднялся шум. Бибиджан -- в слезы:

-- Простите, Абрам Львович, я ошиблась.

-- Потому что порядка нет в процедурной. Порядка нет! -- Абрам Львович забегал по кабинету, хватая себя за голову.

Бибиджан был объявлен выговор в приказе.

Байрачный, поскольку Бибиджан избегала его, сильно досадовал и злился и на нее и на себя. "Как это я позволяю какой-то девчонке водить себя за нос? Что ж это я за тряпка? А еще летчик-истребитель!"

Оставив Скибу и Калашникова, которые уселись с гитарой на крыльце, он отправился в поликлинику, где в эту ночь дежурила Бибиджан. Стучался в двери и в окна -- не впустила и сама не вышла.

"Ну и не надо, подумаешь! -- успокаивал сам себя. -- А я еще, дурак, золотые часы купил в подарок... Другой подарю, а ты сиди в своей процедурной. Пожалеешь, да поздно будет!"

Байрачный полагал, что и в таких случаях он должен действовать решительно -- нет так нет! Все, крышка!

Утром он вместе со всеми летчиками поехал на аэродром, чтобы посмотреть на необычные полеты.

Ровно в десять ноль-ноль Телюков сел в кабину нацеленного носом на бетонную полосу Ту-2. Непривычно чувствовал себя летчик. Над головой -отверстие, впереди -- тоже все открыто, только один защитный козырек из плексигласа, такой примерно, какой ставят на мотоциклы. Кроме пистолета, спасательного жилета, парашюта с резиновой надувной лодкой -- этих неизменных спутников летчика в полете Телюков имел при себе две брезентовые сумки, прикрепленные к поясу (одна с ракетницей и ракетами, другая с флягами, наполненными водой и спиртом); у него был запас еды, компас, санитарные пакеты, нож, спички. Все это могло пригодиться, если летчика своевременно не подберут после катапультирования или если его ненароком занесет в море.