Джек Майер - Храброе сердце Ирены Сендлер

Выслушав ее, он даже засмеялся:

– Что вы хотите сделать?

Ирена рассказала о начатой немцами очистке арийской части города от нищих и о том, как она обнаружила среди них детей еврейского происхождения.

– Знаю, это звучит дико, – сказала Ирена, – но мне нужно переправить этих детей обратно в гетто.

– Но почему бы им не остаться там, где они сейчас? Не лучше ли продолжать прятать их на арийской стороне?

Она объяснила, что на Добрачинского начали сильно давить и что ему необходимо доказать, что детей вернули в гетто.

– Сейчас они все во временных убежищах… и смогут пробыть там неделю – две от силы. Я просто надеялась, что…

– Все мы надеемся. И только благодаря этой надежде и продолжаем жить, – он вынул из-за уха карандаш, лизнул грифель и начал записывать на бумажке какие-то цифры.

Потом он посмотрел на нее так странно, что Ирене стало как-то не по себе. Создавалось впечатление, что он готов не только отказать ей в ее просьбе, но еще и вынеси какое-нибудь серьезное порицание.

– Почему вы все это делаете, пани Сендлер? Вас же могут расстрелять.

– Я социальный работник. Это мой профессиональный долг.

Корчак снова засмеялся:

– Нет, пани Сендлер. Я уверен, что дело совсем не в этом. Я спрашиваю вас не о профессиональном долге, а об эмоциях. Некоторые люди видят в такой деятельности способ борьбы с немцами… или, если угодно, возможность им мстить. А что видите во всем этом вы?

Она рассказала ему о своих родителях, о том, каким примером служил ей отец.

– Я не могу терпеть чужих страданий, а никто теперь не страдает больше еврейских детей. Я просто делаю то, что должен делать любой порядочный человек.

Корчак снял очки и протер линзы несвежим носовым платком. Он посмотрел на Ирену до невозможности усталыми голубыми глазами.

– Талмуд и Каббала[70] говорят, что в мире есть 36 праведников, ради которых Бог поддерживает жизнь этого мира даже в самые варварские времена. Ни один из этих 36 не знает о том, что он таковым является. На самом деле, когда кто-то объявляет себя праведником, можно быть совершенно уверенным, что им не является, потому что демонстрирует свою нескромность. И это блаженное неведение заставляет всех нас стремиться жить так, как должен жить праведник. Может, вы и есть одна из этих 36?

– Я могла бы сказать то же самое и про вас, доктор Корчак. Я так понимаю, что у вас была возможность покинуть Польшу, но вы предпочли остаться ради детей.

– Немцы терпеть не могут, когда люди отказываются их бояться. – Он опустил глаза на бумажку с вычислениями. – Тридцать два ребенка? Это очень большие затраты. А как вы предполагаете переправить их в гетто? Подозреваю, это будет почти так же опасно, как пытаться вывезти их отсюда.

– Я найду способ, – с вызовом ответила Ирена.

Она знала, сколько у него есть причин отказать ей в помощи… это поставит под удар весь Дом сирот, у него и так не хватает сил и средств, ему будет нечем их кормить.

Он закрыл глаза и кивнул:

– Мне надо навести справки. Позвоните мне сегодня немного попозже.

К изумлению Ирены, он согласился принять детей уже на следующую ночь. Мальчишка по кличке Хирш, совсем юный, но уже многоопытный контрабандист, рассказал Корчаку о том, что в стене, окружающей расположенную на арийской стороне церковь Благовещения, на улице Лешно есть пролом. Луна в эту ночь будет совсем молоденькая, и начать операцию можно будет сразу после наступления комендантского часа.

Ирена поручила десяти связникам до комендантского часа забрать по три-четыре ребенка из временных убежищ на арийской стороне и привести к церкви. Ночному сторожу щедро заплатили за то, что он закроет глаза на происходящее. Стена каменным аппендиксом врезалась в квартал гетто, чтобы исключить из него церковь с маленьким двориком и несколькими другими зданиями. Прибыв на место,

Ирена познакомилась с Хиршем – «очень важным соратником доктора Корчака», как он себя рекомендовал. «Очень важному соратнику» было от силы 10 лет…

Когда дети собрались в церкви, Ирена отправила связных по домам. В стылой алтарной части остались только они с Хиршем и дрожащие от холода дети…

Точно в ту минуту, когда начался комендантский час, Ирена подала Хиршу знак, и тот, собрав детей, повел их гуськом на задний двор церкви, а потом, через лабиринт двориков и переулков, до того места, где в стене был заложенный кирпичами пролом.

Хирш перекинул через стену камушек, и через мгновение оттуда прилетел ответный. В абсолютной тишине послышались звуки скользящих друг по другу кирпичей, и в стене, словно со стороны гетто работали бестелесные призраки, появилось отверстие. Хирш с Иреной тоже взялись вытаскивать кирпичи, и вскоре дырка увеличилась до размеров, позволяющих пробраться через нее ребенку. Потом они переправили на ту сторону детей. Когда последний из них скрылся в проломе, со стороны гетто донесся взволнованный шепот.

– Пани Сендлер!

Из отверстия показалась худая рука доктора Корчака. Ирена подала свою, и он крепко пожал ее:

– Надеюсь, мы еще встретимся – в более благоприятной ситуации!..

Глава 15

Рискованные операции

Варшава, февраль – апрель 1942 г.

Вот уже несколько дней Ирена замечала на углу Кармелицкой и Лешно новую нищенку – девочку лет пяти-шести… (Хотя в последнее время угадать возраст ребенка стало почти невозможно.) Ничем особенным от великого множества других детей она не отличалась – точно так же дрожала и плакала от холода, точно так же трясла своей кружкой для подаяний… Но всегда, когда мимо проходила Ирена, она встречалась с ней взглядом. В один морозный февральский день Ирена увидела, что девочка при смерти…

Ирена пробилась через толпу на Лешно и начала тормошить девочку.

Жизнь в ней еще теплилась, но она уже не могла открыть ввалившихся глаз и только постанывала, не двигая потрескавшимися губами.

Ирена повернулась к Яге:

– На днях я спросила у настоятельницы францисканского монастыря Матильды Геттер, сможет ли она взять в монастырь сирот, и она ответила, что «у Божьего стола всегда найдется место для страждущего». Может быть…

Она мотнула головой в сторону маленькой нищенки.

Яга перевела взгляд с Ирены на умирающую девочку:

– А как мы ее отсюда вытащим?

– Через суд.

– Мне кажется, она не доживет до утра.

– Отломи кусочек, – сказала Ирена, показывая на буханку хлеба в холщовой сумке Яги.

– Ирена. Это очень опасно. Где мы ее спрячем?

– У тебя на Лекарской. Оставишь ее у себя один-два дня, а потом ее заберет сестра Матильда. Да… здесь и сутки не протянет… Пронесем ее через переулок, что за твоим домом. И никто ничего не увидит.