Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины

— Хотя вы стараетесь стойко держаться, влача воз руководителя большого коллектива, но я знаю, что вы переживаете за ситуацию в искусстве, в театре. Что и говорить, далеко в прошлом времена, когда билетик в любимый театр был на вес золота, а звание народного артиста означало почти памятник при жизни.

— Я в данном случае переживаю за общую ситуацию в стране. Раньше не было проблем поздно вечером после спектакля пройтись по ночной Москве, не было проблем и с деньгами на билеты, даже для пенсионера.

— Раздел МХАТовской труппы произошел во времена перестройки. Вы, наверное, вините в этом и Горбачева?

— Не задумывалась. Во всяком случае, в том, что мы не имеем сегодня лишнего рубля, виноват и Горбачев тоже.

— Скажите, есть ли сегодня в нашем искусстве человек, которого можно поставить рядом с вашим великим учителем Георгием Товстоноговым?

— По репертуару, по интерпретации наших классиков — Чехова, Грибоедова, Горького и Шолохова — нет ни одного. Товстоноговы появляются крайне редко, это был гениальный режиссер, чудо. И мне, конечно же, повезло, что я жила с ним в одно время.

— Вам не кажется, что Горький и Шолохов нынче устаревают?

— Нет, мне видится сознательное отстранение читателя и зрителя от наследия этих великих классиков отечественной литературы.

Татьяна Доронина, художественный руководитель крупнейшего столичного театра, народная артистка СССР, слывет человеком с нелегким характером, своенравным, с собственными непоколебимыми убеждениями, быть может, в чем-то оставшимися от прошлой нашей морали, принципов, эстетических критериев. Поначалу наша беседа проходила несколько напряженно, я бы сказал, официально-сдержанно. Татьяна Васильевна курила, и я старался не задевать острых моментов нашего нелегкого бытия, не задавал каверзных вопросов. В конце концов, я так и не понял, нашли ли мы с ней общий язык, смог ли я растопить холодок то ли ее настроения, то ли недоверия к незнакомому собеседнику, то ли общего состояния ее внутреннего мира. Правда, прочитав послесловие к ее мемуарам, написанное искусствоведом, я кое-что все-таки понял: ее сомнения в себе, неуверенность сохранились со времен молодости. Правда, поверхностное знакомство с Дорониной оставляет впечатление скорее противоположное. Ее закрытость можно принять за надменность, необщительность — за каприз, сосредоточенность посчитать индивидуализмом… Она отгораживается от расспросов и новых знакомств, от похвал, высказанных в лицо, от обсуждений и публичных встреч — от всего, что составляет внешнюю привлекательность актерской профессии.

— Татьяна Васильевна, как у вас по части юмора, без которого нынче трудно воспринимать жизнь? Вы помните остроумную пародию на вас Валентина Гафта: «Как клубника в сметане — Доронина Таня. Ты такую другую поди поищи. У нее в сочетанье тончайшие грани, будто малость «Шанели» накапали в щи».

— Что тут скажешь, очень милая пародия, нежная, и я хорошо к ней отношусь.

— Перед встречей с вами я разговаривал со знакомыми артистами вашего театра, и все хором говорят одно: «Доронина может без устали вкалывать в театре, репетируя с утра до вечера, что ее лучшее настроение — рабочее». А как же личная жизнь, Татьяна Васильевна, отдых, путешествия, увлечения?

— Спрашивать о личной жизни актрисы на седьмом десятке лет несколько рискованно. Об этом говорить смешно, это не тема. Я человек другого поколения, а сегодня и в морали другие законы. Я никогда не ставила себе задачи нравиться мужчинам. Может быть, поэтому и нравилась. Давать же советы нет смысла, нынешняя молодежь, нынешние влюбленные живут по иным моральным правилам, нежели те, которым обучали нас. Нас обучали нравственности, а сегодня обучают безнравственности. И преодолеть эту тенденцию достаточно тяжело и потому обидно, ибо тенденция эта бесперспективна. Я уверена, что, к сожалению, многим нынешним молодым, когда они будут в состоянии анализировать прожитую жизнь, будет тяжело от ощущения греха.

— Весьма, наверное, греховной была и Мэрилин Монро, которую сравнивают с вами. Я имею в виду женские черты, сексуальность. Вам наверняка об этом говорили?

— Сопоставлять меня с Монро так же странно, как и с Брижит Бардо. Мэрилин — любимая звезда американского кинематографа. Нет, я с нею не сопрягаюсь. Да и не хочу.

— В этом вы, по-видимому, правы, ибо мужчинам, простите, виднее. И все-таки — вы сегодня любите? Я имею в виду, конечно же, мужчину.

— Я уже упомянула о своем возрасте.

— Для женщины, как вы знаете, возраста не существует. Тем более для такой, как вы.

— Спасибо, конечно, но все же на этот вопрос я могу не отвечать.

— Тогда я спрошу иначе? Вы можете полюбить?

— Нет.

— Так категорично. Вы полагаете, что все отлюблено и все чувства в прошлом: «Не жалею, не зову, не плачу…»?

— Я считаю, что всему свое время. Каждый возраст имеет свои преимущества, и нет ничего смешнее влюбленных пожилых дам, которые, влюбившись, необыкновенно глупеют и становятся забавными для общества. Этакими общественными игрушками и поводом для анекдотов. Зачем же таким образом портить свою биографию? Не хочу.

— Дорогая, несравненная Татьяна Васильевна, вопросов больше нет.

2000

 ГАЛИНА ВОЛЧЕК: ЧИСТЫЕ ТРУДЫ НА ЧИСТЫХ ПРУДАХ

— Дорогая Галина Борисовна, я слышал о том, да собственно и видел, что в ваш театр ходит народ не бедный, а тот, что пообеспеченней, побогемней. Это правда? И хорошо это или плохо?

— Разный ходит народ. Но я думаю, что обеспеченный зритель это не главный наш зритель. Исконным зрителем «Современника» всегда была техническая интеллигенция, студенты. Мне приятно видеть, как и сегодня молодеет наш зрительный зал, и я думаю, что он молодеет не случайно и на наши спектакли приходят не случайные молодые люди. Это внуки тех, кто когда-то стоял в очередях за билетами еще в тот ефремовский «Современник», но тот зритель не мог быть богатым в ТОЙ нашей стране. Другое дело, что и раньше, и сейчас «потребителями» нашего театра были потребители дефицита. Помните, когда книжки покупали с красивыми корешками, чтобы образовать из них «интеллектуальную» стенку. Что же, действительно вечерами вокруг театра стоят дорогие машины, зал вмещает 800 человек, а двор наш небольшой. Мне кажется, что цены мы держим нормальные, но, как и в советские времена, возле театра крутятся спекулянты, которых я всегда ненавидела.