Петр Брайко - Партизанский комиссар

Поправив накинутую на плечи шинель, он шагнул к двери.

Ковпак запахнул на груди свою длинную рыжую трофейную шубу, последовал за комиссаром.

Когда они вышли из машины, к ним приблизился Яков Григорьевич Панин.

- Был я сейчас, товарищи, в подразделениях, - начал он с ходу, обращаясь одновременно к Ковпаку и Рудневу.

- Ну, как там настроение у народа? - спросил Семен Васильевич.

- Приуныла немного братва, - сказал Яков Григорьевич откровенно. В его серых глазах было выражение обычной озабоченности. - Видно, животы у всех подтянуло. Но не жалуются! Говорят: ведь у командира и комиссара тоже с харчами туго. Стало быть, командование об этом маракует?..

- Молодцы, - довольно улыбнулся Сидор Артемович. - Правильно понимают обстановку... Ну, хлопцы, извинить, у мэнэ свои дела!..

- Семен Васильевич, - чуть понизив голос, продолжал Панин. - Мне по секрету ребята сказали, что в артбатарее есть мясо.

- Откуда? - удивился комиссар.

- Говорят, старшина корову где-то достал.

- Да ну-у?! - воскликнул с тревогой в голосе Руднев. Он шагнул вплотную к Панину и, волнуясь, быстро добавил: - Яков Григорьевич, очень прошу тебя, сейчас же пошли связного, пусть немедленно вызовет ко мне политрука батареи.

- Есть, товарищ комиссар! - с готовностью козырнул Панин, но в его мягком, добродушном голосе сейчас зазвучала тревога. - Пошлю...

Следует сказать, что в те дни эта самая артбатарея нашего соединения только-только была сформирована согласно приказу. Командиром ее был назначен майор-артиллерист Анисимов, совсем новый человек, всего несколько дней тому назад пришедший к ковпаковцам.

Майор Анисимов в сентябре 1941 года попал под Киевом в окружение, затем в Конотопский лагерь военнопленных. Летом 1942 года ему с товарищами удалось бежать. Вырвавшись из когтей смерти, вся группа (двадцать восемь человек) направилась в сторону Брянских лесов, в надежде перейти линию фронта.

Как раз в это время из-под Конотопа возвращался с тремя своими минерами отчаянный ковпаковский разведчик и диверсант "Саша" (Ефрем Берсенев). В лесу под Ямполем разведчики встретились с этой группой и узнав, кто такие, привели всех в соединение.

Артиллеристов среди ковпаковцев было немного, и поэтому Анисимова назначили командиром батареи. Политруком к нему Ковпак и Руднев направили старого артиллериста и партизана времен гражданской войны Алексея Ильича Коренева.

Через четверть часа после беседы комиссара с Паниным, запыхавшийся и разрумянившийся от быстрой ходьбы, Дед Мороз уже докладывал самому Рудневу:

- Товарищ комиссар соединения! Политрук артбатареи Коренев по вашему вызову прибыл!

- Здравствуй, Алексей Ильич! - по-дружески протянул ему руку Руднев.

Коренев шагнул вперед, сжал ее в своей крупной, плотной ладони. Комиссар заглянул в глаза Деда Мороза, спросил:

- Алексей Ильич, говорят, артбатарея разжилась мясом?

- Да, так точно! - ответил Коренев, еще не понимая, чего хочет от него комиссар. - Позапрошлой ночью старшина достал целую корову... А разве штабу не передали мяса? - спохватился он. - Я сейчас же проверю и скажу, чтоб принесли...

- Алексей Ильич!.. - прервал его Руднев. - То, что твой старшина не дал мяса штабу, не так страшно. Мы не помрем. Меня больше беспокоит другое: где, у кого взял он ту корову, ты поинтересовался?

- Честно говоря, нет, - признался Коренев. - Я как-то даже не подумал об этом.

- Это плохо! - сказал строго комиссар. - Ты обязан был подумать прежде всего об этом, учитывая обстановку, в которой мы сейчас находимся.

- Ты прав, Семен Васильевич, Извини, совсем ум отшибло у старика! произнес, сокрушаясь, Дед Мороз.

- Так вот, я тебя очень прошу, дорогой Алексей Ильич, пойди и поинтересуйся... потом доложишь мне.

- Есть!

Приложив руку к козырьку фуражки, Коренев повернулся по-военному кругом и, несмотря на свой уже преклонный возраст, чуть не бегом поспешил в батарею.

Спустя полчаса, едва Руднев успел рассказать вернувшемуся к штабной машине Ковпаку о своем разговоре с Паниным и Кореневым, к Сидору Артемовичу подошел дежурный по штабу и доложил:

- Товарищ командир соединения! Из деревни Новая Гута пришла какая-то женщина. Говорит, ей надо к вам.

- Шо ей од мэнэ надо? - спокойно и, как всегда, с шутливой усмешкой, спросил Сидор Артемович.

- Не могу знать. Она не говорит... Плачет и требует пропустить ее до самого Ковпака!

- А-а, - протянул Сидор Артемович уже серьезно. - Ну, раз требуе, значить, припекло!.. Дэ вона?

- Тут, на ближней заставе, товарищ командир.

- Давай ее сюда!

- Есть! - Дежурный бросился бегом к связным.

- Нэ дають нам з тобой, Сэмэн Васильевич, сьогодни спокойно подумать, - пожаловался командир.

- Да, не дают, - рассеянно произнес комиссар. Потом, после паузы добавил: - Но обычные хлопоты - дело не страшное. Меня пугает другое. Боюсь, что у нас случилось ЧП: эта женщина пришла к тебе, Сидор Артемович, за той коровой, которую позапрошлой ночью привел в батарею старшина!

- Ты думаешь?

- Чует мое сердце.

Ковпак молча насупил брови, глядя на носки своих сапог. Потом перевел взгляд в ту сторону, откуда должна была появиться нежданная просительница.

Вскоре на лесной дороге, ведущей к штабу, показалась в сопровождении партизана худощавая женщина в черной изрядно поношенной мужской фуфайке и в длинной до щиколоток юбке. Женщина шла быстро, будто боялась, что ее вернут и она так и не увидит своего надежного защитника, знаменитого Ковпака. Лицо ее было заплакано, но в глазах горела решимость.

Подойдя к стоявшим около машины Ковпаку и Рудневу, паренек-связной лихо вскинул руку к своей теплой шапке, доложил:

- Товарищ командир! Ваше приказание...

- Хорошо, - остановил его командир. - Можешь пока быть свободным.

- Я до вас, товарищ Ковпак, - заспешила женщина. - Я до вас!.. - И вдруг заплакала.

- А вот слез я не люблю, - строго, но в то же время как-то по-отцовски остановил ее Ковпак. - Слезы тут нэ нужны. Ты успокойся и расскажи толком, чого пришла?.. Якэ в тэбэ горэ?

Руднев стоял рядом, скрестив руки на груди.

Женщина вытерла уголком платка красные от слез глаза.

- И правда - горэ, товарищ Ковпак!.. Прямо нэ знаю, як дальше жить?.. Летом фашисты забралы у мэнэ всэ: зерно, свыню, пострелялы курей. Добрэ, хоч корова була тоди у лиси. Нам зосталась! Вона ж годувала моих дитэй... А позапрошлу ночь пришли два ваших партизана и забралы нашу кормилицу, опять залилась слезами женщина. - Муж воюе! Я одна. Четверо малых дитэй... Як же их тэпэр кормить буду?..

- Откуда ты знаешь, шо твою корову взяли мои партизаны? - спросил Сидор Артемович. - Ты узнаешь тех хлопцев?

- Узнаю, - ответила она тихо.