Бо Грёнбек - Ханс Кристиан Андерсен

Каждый датчанин знает, что Андерсен писал еще и гимны родине. Он даже написал скандинавский национальный гимн («Один народ мы, все мы скандинавы»), который, кстати, к его огорчению, не имел успеха. Зато популярность стихов «Дания — моя родина» и «Ютландия между двумя морями» опровергает слова Георга Брандеса о нежизнеспособности поэзии Андерсена. Эти два стихотворения живут не только потому, что их можно петь, но в них правдиво и проникновенно датчанам говорится об их родине.

Старый поэт, озабоченно спросивший своего молодого критика, нельзя ли хотя бы несколько его стихотворений считать хорошими, может спокойно спать в могиле. И сегодня, сто лет спустя, многие его стихотворения хорошо известны.

Путевые заметки

В Копенгагене многие не понимали, почему Андерсен так часто путешествует. «Почему он не может побыть дома, где у него столько добрых и верных друзей?»— не раз спрашивал старый Йонас Коллин.

Но писатель думал иначе. «Кто путешествует — живет!»— говорил он. Он мог бы также сказать, что интересно повидать чужие страны, или что путешествия дают ему необходимое при его нервном, беспокойном характере разнообразие, или что он не может выдержать долгого пребывания в Дании. Да и что вышло бы из его мировой славы, если бы он сам не путешествовал и не создавал ее? Он должен был представлять самого себя и возбуждать интерес к своим произведениям. Наконец, он должен был путешествовать, чтобы собирать материал для своего творчества. Все, что можно было использовать в Дании, он обнаружил в течение одного десятилетия, а потом ему нужно было посещать и другие страны, искать новое.

Таким образом, он стал космополитом в датском литературном болоте. Он больше поездил по свету, чем любой другой датский писатель. Он объездил почти всю Европу, побывал даже в Греции, на Балканском полуострове, в Испании и Португалии; его нога ступала по земле Северной Африки и Малой Азии; он уже собрался было в США, но побоялся переезда через Атлантический океан.

Путешествия — это своего рода искусство, и оно доступно далеко не каждому. Для этого желательно быть практичным и экономным — Андерсен отличался и тем, и другим — и нужно обладать любознательностью и пытливым взглядом. Плохой путешественник быстро устает и начинает читать газеты. Настоящий путник вытягивает шею, чтобы ничего не пропустить, и всегда все замечает. Андерсен никогда не уставал смотреть, и его взгляд никогда не притуплялся. Но он был, конечно, не просто турист. Он был поэт и писатель. Быть поэтом — значит видеть все гораздо отчетливее, чем другие; он схватывал трогательное или комическое в случайной ситуации, необычное в пейзаже или интересное в людях, которые мелькали перед ним в пути. Мы, обыкновенные путешественники, видим человека на вокзале или на улице. Какое смешное лицо, говорим мы себе — проходим мимо и начинаем думать о другом. Но у Андерсена впечатление оставалось, продолжало существовать в его воображении, а потом претворялось в шедевры, которым присущи и комизм, и красота, и глубина. Он все время что-то переживал, у него словно был особый дар, которым обладают немногие, — попадать в любое место именно в ту минуту, когда там происходит что-то интересное; или, может быть, секрет заключался в том, что он обращал внимание на мелочи, мимо которых остальные просто проходили? Когда однажды он рассказывал о своих приключениях адмиралу Вульфу, этот суровый старый вояка в притворном отчаянии схватил себя за волосы и воскликнул: «Это выдумка, черт меня побери, сплошная выдумка! С нами никогда ничего подобного не случается!» А кроме того, как уже сказано, Андерсен был писателем — это значит, что он все время был настороже, искал материал для своего творчества. Поэтому он неустанно, просто педантично вел дневник своих впечатлений и записывал все, что ему рассказывали другие. Поэта Х.П. Хольста, его спутника в поездке по Италии зимой 1841 года, очень раздражала манера Андерсена проводить время. В письме домой из Неаполя Хольст писал о нем: «Он ничего не видит, ничем не наслаждается, ничему не радуется — он только пишет. Когда я вижу, как он в музеях непрерывно водит карандашом, записывая все, что хранитель рассказывает о статуях и картинах, вместо того чтобы смотреть на них и радоваться их красоте, он напоминает мне писаря, который составляет опись имущества покойника и с мучительным усердием в поте лица перечисляет каждый обломок и огарок, живя в постоянном страхе, как бы не забыть чего занести в каталог (то есть в роман)».

Хольст был несправедлив к нему. Андерсен видел все гораздо лучше других, но сейчас же принимал меры, чтобы память не обманула его, когда он будет придавать наблюдениям или объяснениям литературную форму.

Именно оригинальная способность видеть и переживать, воспринимать и передавать настроение делали его путевые заметки столь популярными у его современников и делают их пригодными для чтения и в нашем веке. Часто его называли журналистом, но его нельзя сравнивать с современными образованными и сведущими журналистами (как правило, он приезжал в страну довольно плохо подготовленным), скорее — с нашими торопливыми репортерами. Он смотрел на людей и вещи и рассказывал о том, что видит. Его рассказы обязаны своей удивительной свежестью тому, что он приезжал без заранее заготовленных мнений — у него не было идей, подтверждения которым он искал, или мерок, которые нужно было проверить, и суждений, которые нужно было вынести. Другое дело, что во время самого путешествия или позже он охотно разузнавал легенды и истории, связанные с местностями, которые он посещал или посетил. Без этого копания внутри, как ему казалось, горы, леса и руины остаются лишь пустыми декорациями.

Когда его исторические сведения и наблюдения иссякали, он нередко прибегал к помощи фантазии. Его заметки, как правило, звучат очень правдоподобно, но не всегда соответствуют действительности. Он вплетал в них события, которые произошли с ним в других местах, если они в новом окружении выглядели более живописно, или давал захватывающие описания вещей, которых вовсе не успел повидать. Некоторые из самых смешных эпизодов представляют собой чистый вымысел. Но не следует судить его слишком строго. Во всяком случае, читатели того времени охотно прощали писателя, когда он ради эффектности и развлекательности немного приукрашал реальность. Его путевые заметки представляют собой Dichtung und Wahrheit[38].

Путевые заметки много читали не только по названным причинам, но еще и потому, что они выгодно отличались описанием стран, которые посещали немногие датские писатели. Для современного читателя они представляют интерес с исторической точки зрения, изображением жизни европейской аристократии и простого народа более ста лет назад, когда новая техническая цивилизация постепенно начала завоевывать свои права, но еще не заполнила нашу часть света дымом, шумом и скоростью.