Владислав Дорофеев - Яндекс Воложа. История создания компании мечты

На презентации проекта Волож подчеркнул, что по этому случаю специально разработана технология хранения одних и тех же документов на разных языках, которые пригодятся в дальнейшем. В представительстве «Яндекса» в Стамбуле, которое возглавил бывший менеджер видеохостинга RuTube и «Рамблера» Алишер Хасанов, в штатном режиме работают несколько десятков сотрудников — аналитики, менеджеры, переводчики. Инвестиции в запуск проекта могли составить до $1 млн.

Волож в связи с турецким проектом заявил: «Мы впервые запустили “Яндекс” в стране, где вообще не говорят по-русски. Мы рассматривали рынки, где хорошо развит Интернет, число пользователей быстро растет, есть много контента на местном языке. В результате выбрали Турцию».

Единственный конкурент «Яндекса» Google занимал на тот момент на турецком рынке поиска (по данным MVG Global) 98,84 %. В июле 2011 г. (по данным comScore) поисковая доля Google в Турции составила 3,761 млрд запросов, Bing (Microsoft) — 21 млн, Ask Network — 9 млн, Yahoo! — 6 млн, MyNet — 2 млн.

По некоторым оценкам, рекламные перспективы на турецком рынке появятся не раньше, чем «Яндекс» займет около 10 % местного рынка поиска. Это потребует еще $2–3 млн вложений в течение пары лет. Чтобы получить 10–15 % рынка турецкой интернет-рекламы (объем которого, по оценкам ZenithOptimedia, составил в 2010 г. около $160 млн), «Яндексу» надо получить долю в 20–25 % турецкого поиска.

По мнению Воложа, которое он высказал в интервью с «Ъ», это очень даже возможно: «На рынках, где есть реальная конкуренция поисковиков, распределение долей игроков качественно отличается от “монопоисковых” рынков, и оно везде сходное. Это почти как закон распределения электронов в атоме. Первый игрок обычно имеет долю в районе 60 %, второй игрок — 20–30 %. Остальные игроки ограничиваются более мелкими долями. В США, например, у Google чуть больше 60 %, у Bing — около 20 %. В Корее у первого поисковика Naver тоже больше 60 %, у второго, Daum, тоже около 20 %, у Google и остальных — оставшиеся. У нас такая же картина, тут мы первые с 60 %, Google второй и т. д. Не важно, кто эти игроки, если рынок конкурентен, если у пользователя есть выбор, распределение почти на всех рынках похожее. Поэтому прийти, скажем, в США со своим поиском и получить даже 20 % рынка мы не сможем. Так не бывает. Там уже есть два своих игрока. Поэтому бессмысленно выходить на те рынки, где уже есть конкуренция».

Тем более что, по словам Воложа, «Для Турции мы тоже сделали максимально качественный продукт и приносим сюда несколько уникальных для рынка дополнительных сервисов».

Турецкий проект для Воложа останется знаковым, потому что будет первым, как он справедливо отметил, на нерусскоговорящем рынке. И он это подтвердил «Афише»: «Если все получится, это будет моя третья хорошая идея в жизни. Я пока не знаю, получится или нет, но сама идея! Мы в какой-то момент поняли, что российский рынок — он, как и любой другой, конечный. Вот у нас около миллиарда оборот в этом году, ну а дальше что? Надо куда-то расти. А при этом мы сидим на очень хорошей дорогой технологии, которой ни у кого больше нет. Таких компаний, как мы, две или три в мире, больше никто не умеет этим заниматься. И это явно можно куда-то применить. Дальше мы посмотрели вокруг и поняли, что вообще-то роскошью использования двух поисковых систем обладает Америка, мы, Китай, Япония, ну и еще несколько маленьких рынков. У всех остальных есть только один бренд в поиске. И нет в голове идеи о том, что поиск — это услуга. То есть вот есть, допустим, “Святой источник” и Aqua Minerale — можно выбирать. Одна с красной крышкой, другая с синей. У них вообще по-другому это устроено. Ты пьешь воду из-под крана — зачем тебе другая труба? Ну Google и Google. То есть другая точка зрения на мир вообще. А если поиск — это услуга, которую ты выбираешь, и если правда, что во всех местах, где есть выбор, услуги как-то распределяются, то у нас есть уникальный сервис, технология, которую можно применить на рынке. Я не говорю — всех победить. Но вот Google почти такой же хороший, как “Яндекс”, и этого достаточно, чтобы иметь в России свои 25–27 %. Bing почти такой же хороший в Америке — и собирает свои 30 % трафика. Если это работает, это большое дело для нас».

В любом случае выход за пределы Рунета для «Яндекса» — это стратегическая необходимость, которая стала еще более очевидной после превращения в публичную компанию с преобладанием в акционерном капитале иностранных инвесторов и акционеров.

Впрочем, для Воложа с его свободолюбием на первом месте всегда была внутренняя мотивация. И международная экспансия «Яндекса» — это еще одно подтверждение выведенной в начале книги формулы бизнес-успеха: энергия замысла должна соответствовать энергии воплощения.

И Волож это отчетливо фиксирует в беседе с «Ъ»: «В мире есть всего несколько стран с собственными поисковиками, на этих рынках есть конкуренция. И это хорошо, мы — за возможность выбора. Весь остальной же мир напоминает страну из романа “1984”: есть один канал, который все смотрят, выбора у людей нет. Для России это может показаться странным, так как мы всегда были избалованы конкуренцией: с 1990-х гг. у нас были “Апорт”, “Рамблер” и другие. Мы всегда могли выбирать поисковики. Поэтому нам трудно представить, что в той же Турции или Франции есть только один поисковик и людям даже не с чем сравнить результаты поиска. Конечно, они могут теоретически зайти на какой-нибудь Bing. Но Bing не делает ничего специально для Турции, поэтому для турецких пользователей это все равно что поиск для Марса… Мы пришли в Турцию, так как в течение десяти лет ее жители пользовались одним поисковиком, а мы теперь предлагаем им альтернативу. Никто не знает, как аудитория отреагирует на такой выбор. Мы устояли в России, потому что фокусируемся на нашем рынке, предлагаем пользователям сервисы, максимально настроенные под их нужды. Для Турции мы тоже сделали максимально качественный продукт и приносим сюда несколько уникальных для рынка дополнительных сервисов. Мы запускаемся “мягко”. Хотим почувствовать спрос на наши продукты. Будет спрос, будет и реклама. Бессмысленно нагонять рекламой аудиторию на продукт, которым не будут пользоваться. Мы запустили продукт и донесем новость о нем до максимального количества людей. Затем, когда мы увидим реакцию пользователей, мы сможем сказать, есть для нас этот рынок или нет. Если аудитория будет возвращаться на ресурс, появятся первые любители “Яндекса” в Турции, то тогда будет иметь смысл рекламировать его на широкую аудиторию… Контекстную рекламу имеет смысл продавать, когда у вас уже есть 10–20 % рынка. Никто не будет покупать рекламу на поисковике с долей 2 %. А 2 % для нас сейчас это бесконечно много. Когда мы дойдем до первых 2 % в Турции, мы будем пить шампанское — это будет означать, что аудитория приняла продукт… Турция для нас — первый эксперимент. Возможно, понадобится сделать еще одну-две страны, чтобы понять, работает наша модель развития или нет. Сказать сейчас, что мы начинаем экспансию, будет означать, что у нас есть готовая технология по выходу на другие рынки. У нас ее пока нет, мы ее только отрабатываем. По сути, это первая страна, куда мы вышли, если не считать стран СНГ. “Яндекс” 14 лет был российским сервисом: мы хорошо понимаем русский язык и местные шутки. Но с выходом на рынок Турции нам пришлось перестроить свои мозги так, чтобы работать с другим рынком, с другим языком: нанять там людей, научиться с ними разговаривать. Сделать из локальной компании международную — это равносильно ее удвоению. Не по количеству ресурсов, а по затраченным ментальным усилиям. А если говорить о деньгах, то получится не так много. Не так много человеко-часов, относительно мало серверов. Построить сейчас экономическую модель и сказать, сколько стоит одна страна, невозможно. Турция сейчас — это не рядовая страна для нас, это переход “Яндекса” с одного языка на мультиязычность. В дальнейшем новые языки будет добавлять легче, так как платформа будет уже к этому готова».