Илья Дубинский-Мухадзе - Орджоникидзе

Не найдя Керенского, казаки резонно рассудили, что через час-другой исчезнет и их генерал. Они навалились на Краснова, отняли оружие, отвезли к "старшему над большевиками". В их представлении в Царском Селе теперь самым старшим был серго.

18

В революции не шутят, а жизнь ставят на карту. Или драться в бою за свое право, или идти на сторону врагов!" — чрезвычайный комиссар Украины Орджоникидзе дописал последние строки обращения к населению Харькова. Пошарил по ящикам стола, где-то должны были лежать оставленные на крайний случай сухари. Или они уже незаметно съедены в одну из бессонных ночей?..

Разочарованный, голодный Серго достал из кармана часы, подаренные ему старшим братом Папулия при последней встрече в Гореше. Было около четырех часов утра. Время ехать на вокзал встречать Зину. Три дня назад он вызвал ее из Петрограда. Народный комиссар внутренних дел Петровский выписал разрешение на проезд, помог Зинаиде Гавриловне затиснуться в переполненный вагон.

Орджоникидзе вздохнул — не слишком ли часто и убедительно он подтверждает свои слова, однажды сказанные в Якутии: "Свяжешься со мной — покоя знать не будешь".

Зина никогда не претендовала на его время, ни на что не жаловалась. Лишь однажды в Петрограде, после того как она несколько суток в страшной тревоге не смыкала глаз, все искала внезапно исчезнувшего Серго (он под Лугой ликвидировал очередной мятеж офицеров), Зина попросила:

— Больше никогда не будем разлучаться. Где бы ты ни очутился, что бы ни делал, будем вместе. Что случится с тобой, то случится и со мной. Волноваться, страдать в одиночестве мне неизмеримо страшнее!

Зная характер жены, Серго не стал отговаривать, просто сказал, что думал:

— Ты у меня молодец, Зина!

Пройдут годы, прежде чем у них появится свое постоянное пристанище. В делах Серго будет много перемен. Его скитаний, воинских и гражданских доблестей, удач и срывов хватило бы на несколько ярких, очень красочных человеческих жизней. Но где и в какой бы роли ни оказывался Серго — то чрезвычайный комиссар огромных территорий, то преследуемый по пятам карателями Деникина невольный гость ингушей, то организатор нового большевистского подполья в захваченной меньшевиками Грузии, то снова наделенный огромными полномочиями член Военного Совета фронта и секретарь Кавказского бюро ЦК РКП (б) — рядом с ним всегда была Зина. Один только раз Серго оставил ее за наглухо закрытой им дверью. Когда большевик, из самых близких Ленину, понял, что выхода нет, жизнь надо кончать.

Пока до трагического финала еще очень далеко. И в эту ясную, морозную ночь Серго надо спешить на вокзал встречать Зину.

Чрезвычайный комиссар надел свое серое "семисезонное" пальто, заранее поежился, представляя, как мороз насквозь его прохватит. Старательно натянул на уши барашковую папаху. Через узенькую калитку в глухих чугунных воротах вышел на тихую, заваленную снегом Рымарскую улицу. Лицом к лицу столкнулся с мотоциклистом. Телеграмма от Ленина.

"Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды. Сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно.

Ради бога! Ленин".

На вокзале Серго появился после прибытия петроградского поезда. Зина терпеливо ждала на перроне. А еще через несколько часов они в продолговатом пульмановском вагоне, с вмятинами и дырками от пуль в наружной обшивке, отправились в Екатеринослав. Оттуда в Полтаву, Николаев, Херсон, Одессу.

Вторая телеграмма от Ленина:

"…Помните, что от вас зависит спасти Питер от голода!"

Третья:

"От души благодарю за энергичные меры… Продолжайте, ради бога, изо всех сил добывать продовольствие, организовывать спешно сбор- и ссыпку хлеба, дабы успеть наладить снабжение до распутицы. Вся надежда на вас, иначе голод к весне неизбежен".

…И еще полстранички в рукописи Александра Воронского.

"Ранней весной 1918 года я работал в Одессе. Наседали немцы, австрийцы, румыны. Немцы окружали Одессу со стороны Киева и со стороны Тирасполя. Город начинали эвакуировать.

Мартовским утром появился Серго.

…Но какой же здесь хлеб. Не сегодня-завтра Одессу займут немцы, мы уже приступили к эвакуации.

— Да, да, — молвил Серго. — Потом он хлопнул меня по плечу. — Ничего, брат, ничего. Эвакуация эвакуацией, а хлеб добывать надо.

И он принялся весело шутить и балагурить. Море сияло, переливалось, мерцало. Серго был по-прежнему, как в Праге, молод и энергичен, весь его спокойный вид говорил: будь что будет, а наше непременно возьмет".

У чрезвычайного комиссара было множество и других обязанностей — военных, партийных, дипломатических и особенно непривычных… банковских. О бедствиях, которые Серго придется испытать на банковском поприще, его еще в Петрограде невзначай предупредил Николай Петрович Горбунов, старый большевик, секретарь Совнаркома.

Вначале рассказ Горбунова показался Серго просто комичным. Он от души хохотал, когда Николай Петрович упомянул, что "ввиде особой вежливости" ему пришлось уступить свою койку в одной из комнат Смольного арестованному за саботаж директору Государственного банка Шилову и спать на стульях. Народный комиссар финансов Менжинский также "в виде особой вежливости" занимал Шилова разговорами. Вдвоем с Горбуновым поил его чаем. А денег ни одного рубля банковские чиновники Совнаркому не выдавали.

Терпение Ленина лопнуло. Он вызвал Николая Петровича и правительственного комиссара при банке Осинского. Коротко сказал: "Если денег не достанете — не возвращайтесь".

Призвав на помощь низших служащих и курьеров, подкрепив их двумя взводами красногвардейцев, заставили военную охрану банка отступить. Под взведенными курками кассир согласился выдать требуемую правительством сумму. Но тут… Горбунов сделал паузу, не выдержал, улыбнулся.

— Затруднение вышло с мешками для денег. Мы ничего с собой не взяли. Кто-то из курьеров, наконец, одолжил пару старых больших мешков. Мы набили их деньгами доверху, взвалили на спину и потащили в автомобиль.

Ехали в Смольный, радостно улыбаясь. В Смольном также на себе дотащили наше богатство в кабинет Владимира Ильича. Его не было. В ожидании я сел на мешки с револьвером в руках "для охраны". Сдал я их Ленину с особой торжественностью. Владимир Ильич принял деньги с таким видом, как будто иначе и быть не могло. Но на самом деле остался очень доволен.

В одной из соседних комнат отвели платяной шкаф под хранение первой советской казны, окружив этот шкаф полукругом из стульев и поставив часового. Особым декретом Совнаркома был установлен порядок хранения и пользования деньгами. А вы, дорогой друг, пытаетесь взывать к моим чувствам, будто я сам не понимаю, что даем вам денег в обрез, только-только доехать. В Харькове пользуйтесь своим правом комиссара украинского банка. Внешность у вас импозантная, авось произведете впечатление на господ банкиров… Кто еще с вами?