Станислав Мыслиньский - Из одного котелка

Ракеты разрывали низкие тучи, подгоняемые порывами ветра, описывая крутую дугу, скользили куда-то на засыпанные снегом траншеи пехоты. Приглушенные вьюгой, трещали автоматные очереди. Наша пехота тоже была готова к броску.

Холодный ветер пробирал до костей, несмотря на теплую одежду, а острый колючий снег бил в глаза. Орудийная прислуга находилась на своих постах.

А ночь все гудела и стонала ветром, вьюгой.

В это время перед нами темный горизонт вдруг осветился вспышками разрывов. Стреляли из минометов. Фашистская батарея осыпала минами, как нам показалось, передний край нашей обороны.

Отблески взрывов непрерывно разрезали темноту ночи. Ракеты врага хаотично секли хмурое небо. Вдоль линии фронта усилился, как обычно в таких случаях, оживленный треск пулеметов, а где-то далеко впереди нас отозвалась гитлеровская артиллерия. Знакомый свист раздался над головой.

Через несколько минут заговорили и наши дивизионные орудия. Началась артиллерийская дуэль. Мы завидовали артиллеристам, вступившим в поединок. Нам пока оставалось лишь ждать.

Через несколько минут стихли выстрелы орудий и свист снарядов над нашими головами. Минуты тянулись долго. Снег таял на разгоряченных лицах. «Как они там?» — тревожила меня сейчас только эта мысль. Я переходил от одного расчета к другому. Все были на своих местах, в ожидании сигнала курили, пряча в рукавах полушубков цигарки. Обменивались короткими, лаконичными фразами. Волнение охватило всех.

Когда же наконец мы сменим огневые позиции? Я старался направить мысль в другое русло, только бы отвлечься от того, что волновало сейчас всю нашу батарею.

Среди заснеженных полей и оврагов, где-то впереди нас, появлялись и пропадали отблески ракет. Треск вражеских пулеметов смешивался с воем ветра.

Так мы прождали до рассвета, по никакой команды не поступило. Метель все не унималась.

Они явились к нам, как духи.

Вернулась вся группа, все, кто ушел ночью. Только трое из них легко ранены. Украинская зимняя ночь оказалась хорошим союзником.

Сержант Трабунов был по натуре молчаливым. Даже во время занятий, когда рассказывал о тактико-технических данных какого-либо оружия, говорил только самое необходимое. На политзанятиях или собраниях комсомольской организации просто сидел и слушал, а отвечал только тогда, когда его о чем-то спрашивали. Так было и сейчас.

— Рассказывать? А что рассказывать? — отвечал он на вопросы артиллеристов, когда вместе с разведчиками пришел к командиру батареи.

— Как это нечего рассказывать? Где были всю ночь, что делали на переднем крае?.. Почему столько шума наделала гитлеровская минометная батарея? И что, наконец, с ней стало? — не отступали друзья.

— Где мы были целую ночь? Но ведь вы знаете… Шли с визитом, непрошеным. Шли не спеша. На наше счастье, ветер дул с их стороны. А они думали, что мы тоже замерзли и будем отдыхать… Накрыли мы их, когда они отлеживались, ну и все. Кто стрелял из минометов? А что мы должны были делать с минами? Оставить или с собой забрать в карманах?..

— Значит, сначала свернули прицелы и по фашистам, а потом и стволы подорвали. Молодцы, ребята, эх, молодцы! — смеялся кто-то из полковых разведчиков, прислушиваясь к скупым словам сержанта. — С такими и на свадьбе не пропадешь!..

Эта фашистская минометная батарея с тех пор ужо больше никому не досаждала.

КОМАНДИР

Мы опять наступали.

Далеко позади остались районы боев за Радомышль, Коростышев и Житомир, на подступах к большому железнодорожному узлу Шепетовка. Позже войска нашей 1-й гвардейской армии свернули на юго-запад в направлении Черного Острова, а оттуда на Гусятин…

Сражения велись за каждый метр освобождаемой земли. Наступление войск Красной Армии на южном участке советско-германского фронта занимало особенно важное место в разработанных Советским Верховным Главнокомандованием планах зимней кампании 1944 года, ибо освобождение Правобережной Украины и выход советских войск на юго-западную границу СССР открывали перспективы нанесения ударов через Румынию по Балканам, в сторону Польши, а также по флангам и тылам группы армий «Центр», защищавшейся в Белоруссии.

Таким образом, в стратегических планах Советского Верховного Главнокомандования появилось направление — Польша, обозначенное на штабных картах красными стрелами…

Позади уже были почти два месяца боев, а теперь нам предстояло новое наступление по раскисшей земле, среди глубоких оврагов, многочисленных балок и разлившихся весенними водами рек.

В 1944 году весна на Украине наступила раньше обычного. Уже в конце января начал таять снег, часто шел дождь, реки вздулись и вышли из берегов. Дороги сделались непроходимыми. Распутица чрезвычайно затруднила маневр подвижных войск, действия артиллерии. Трудно стало подвозить боеприпасы, поэтому на счету был каждый снаряд.

— Если стреляешь, попадай наверняка во врага, боеприпасы сейчас дороже золота, — постоянно напоминал нам командир батареи.

Каждый из нас уставал в эти дни неимоверно. Мы постоянно находились в боевой готовности. Продолжительные бои, марши, сближения с противником или обходы его с флангов. И так бесконечно. Случалось, хотя теперь и редко, что приходилось немного отступать под натиском переброшенных на наш участок фронта свежих гитлеровских частей. Однако было что-то такое, что во сто крат увеличивало силы каждого солдата, укрепляло желание оплатить врагу за его зверства.

Все, свидетелями чего мы были, взывало к отмщению Украина, до гитлеровского нашествия богатая и цветущая земля, встречала 1944 год в огне и пожарищах, ограбленная и залитая кровью. На территории Украины оккупанты проводили преступную политику массового уничтожения советских людей, применяя подлейшие, наиболее изощренные методы. Например, в Славуте, Каменец-Подольской области, они создали «гросслазарет» для военнопленных, где телесные истязания, пытки и преднамеренное распространение инфекционных заболеваний привели к тому, что смерть косила там ежедневно до трехсот человек. Во второй половине 1944 года я был направлен в тот район на курсы младших лейтенантов и, таким образом, имел возможность лично видеть длинные, широкие и глубокие рвы, в которых живые искали останки своих близких…

И теперь, когда мы продвигались на запад, я видел много подобных противотанковых рвов, заполненных трупами женщин, детей, стариков. В одном только городе Ровно гитлеровцы расстреляли 102 тысячи человек.

Во многих книгах описываются сейчас эти чудовищные злодеяния гитлеровцев не только на советской земле. Множатся доказательства их зверств. Окровавленная земля продолжает открывать старательно скрытые фашистами тайны.