Эрих Керн - Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС. 1941–1945

Основан город Нарва в XIII в. германцами, предположительно датчанами, как бастион против нараставшей угрозы с востока (Нарва известна в русских летописях с 1171 г. как Ругодив. Эта земля с 1030 г. (поход Ярослава) принадлежала Руси, но в середине XIII в., воспользовавшись тяжелым положением Руси, разгромленной татаро-монголами, здесь обосновались датчане, а с 1347 г. – Ливонский орден. – Ред.). Какое-то время спустя его заняли тевтонские рыцари и превратили в главную европейскую цитадель против России. Мощная крепость была возведена при главном магистре ордена Германе фон Брюггени-Хазенкампфе. Напротив крепости высился Ивангород, массивный и вызывающий, наглядное свидетельство решимости России никогда не отказываться от своих притязаний на Европу. Легенда гласит, что к строительству Ивангорода великий князь Иван III привлек греческого архитектора, которого затем, по окончании работ, приказал ослепить, чтобы лишить его возможности впредь соорудить что-либо подобное. (Эта легенда на все случаи жизни. В данном случае крепость была построена не «греком», а псковскими мастерами – в рекордно короткий срок (за 3 месяца) в 1492 г., и потом были достроены отдельные части крепости. – Ред.)

Нарва видела блестящую победу восемнадцатилетнего шведского короля Карла XII над четырехкратно превосходящими силами русских (Нарвское сражение произошло 19 (30) ноября 1700 г. Вопреки устоявшемуся мнению, шведы имели 32 тыс. человек против 35 тыс. русских. Измена состоявших на русской службе командиров позволила шведам одержать нелегкую победу. Русские потеряли 8 тыс. убитыми и почти всю артиллерию, шведы – 3 тыс. – Ред.) и сокрушительное поражение шведов от войск Петра Великого (в 1704 г.), превратившего Нарву на многие столетия в русский город. Лишь в 1918 г. немецкие солдаты смогли вновь маршировать по древним камням города-крепости, но уже в ноябре того же года должны были его покинуть. Оккупировавшие незащищенную Нарву большевики установили здесь режим откровенного террора. Затем эстонские, немецкие и финские добровольцы, сражавшиеся бок о бок с белогвардейскими полками генерала Юденича, прогнали большевиков на российскую территорию.

(Прославившийся на Кавказском фронте генерал H.H. Юденич осенью 1919 г., имея 18,5 тыс. человек, пытался взять Петроград, защищаемый 50, а затем 70 тыс. красных, но был отбит, а затем Эстония, вступив в закулисный сговор с большевиками, интернировала белые части. – Ред.)

Эстония около двадцати лет сохраняла свою независимость, которую СССР признавал. Потом, под предлогом обеспечения безопасности, полчища красных с востока в 1940 г. опять пересекли реку и захватили исконные эстонские и немецкие земли. В августе 1941 г. немецкие солдаты – в который раз! – вернулись и отбросили врага за Нарву – этот североевропейский оборонительный рубеж, защищающий от угрозы с востока, – и продолжали преследовать его почти до стен Ленинграда.

И теперь, после неоднократных наших отходов, с целью сокращения линии фронта (автор имеет в виду разгром немцев в ходе снятия блокады Ленинграда в январе 1944 г. и последующего наступления советских войск в феврале – начале июля. – Ред.), Нарва вновь, как и в прошедшие семь столетий, делалась заставой между Европой и Россией. В блиндажах и траншеях, в дотах и в открытом поле – повсюду представители всех северных государств вновь сражались вместе с эстонскими добровольцами, на этот раз в составе войск ваффен СС – ради спасения Европы, а Нарва и в наше суровое время, как и прежде, стала ключом к Северной Европе. Именно здесь решалась судьба континента, здесь пролегал рубеж, разделявший два противоположных мира.

И это отлично понимали не только мы, но и русские, предпринимавшие атаку за атакой в стремлении овладеть этой грудой битого кирпича и камней и нанести решающий удар по Северной Европе. Город и наш плацдарм беспрерывно подвергались бомбардировкам с воздуха. Практиковались внезапные мощные артиллерийские залпы по нашим передовым позициям с намерением подорвать боевой дух оборонявшихся. Советские танки неоднократно пробовали прорваться к сильно укрепленному берегу. Все напрасно. Солдаты, чьи предки бились вместе с ливонскими рыцарями (Ливонский орден – отделение Тевтонского ордена; распался под ударами русских войск в 1561 г. – Ред.), которые ранее побеждали (а чаще были биты. – Ред.) под знаменами датчан, отражали атаки русских полчищ и удерживали Нарвский плацдарм, возвышавшийся, как скала, среди бушующих волн и вынуждавший Кремль отложить свои грандиозные планы перекраивания Балтийского региона.

Боевой клич эстонцев («Из развалин произрастает возмездие!»), сражавшихся за родную землю в рядах 20-й дивизии ваффен СС, вскоре стал паролем всего Нарвского фронта. И кремлевским руководителям нечего было и надеяться сломить этих людей. (На самом деле после короткой передышки 24 июля наши войска начали Нарвскую операцию, и к 30 июля немцы и их ведомые, разбитые, отползли на 20 километров к западу. – Ред.)

Вместе с эстонцами, голландцами, норвежцами, фламандцами и датчанами в боях участвовали и немецкие поселенцы из Юго-Восточной Европы, потомки германских переселенцев, заселивших плодородные земли Баната и Бачки, леса и альпийские луга Трансильвании. И теперь на далеком севере они защищали свои семьи, домашние очаги и земли. Все эти люди, пришедшие сюда с юго-востока, запада и севера Европы, были связаны узами теснейшей дружбы – узами совместных переживаний, опасностей и жестоких схваток с врагом.

Русские снаряды не всегда накрывали цель, и шпиль городской ратуши, так напоминавший силуэты Амстердама и Харлема, несмотря на все старания неприятельских канониров, продолжал гордо возвышаться над пробитыми во многих местах крышами.

– Теперь уже не имеет значения, попадут ли они или нет… Нарва все равно мертвый город, – сказала пожилая женщина, прачка, по-матерински опекавшая солдат нашей роты.

Немецкая церковь была основательно повреждена, и лишь массивные угловые контрфорсы, по-прежнему сверкая ослепительной белизной, напоминали о былой красоте здания, возведенного трудолюбивыми руками в XVII в. в стиле барокко. В руинах лежала и старая биржа, где мужество и упорство моряков, крестьян и солдат воплощалось в звонкую золотую монету. От старого здания аптеки сохранилась только фасадная стена, стоявшая наподобие театральной декорации. Там и сям среди обломков зданий можно было увидеть изящные калитки старинной работы – разительный контраст с грудами развалин вокруг. Надписи с датами, охватывающими четыре столетия, – свидетельства былого богатства старой крепости на реке Нарве.