Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
При Горбачёве появился термин «общечеловеческие ценности». Как будто у нас были другие, не человеческие! С той поры термин живёт, а ценности сильно изменились. Сместились в сторону материальных. Главное, трындят об этих общечеловеческих ценностях те, которые общегосударственные ценности распихали по карманам, а то, что не поместилось, развалили. Я, прожившая большую часть своей жизни при советской власти и не понаслышке знающая все её минусы, ненавижу, когда плюют в мою жизнь и жизнь моего поколения! Мы не были убогими, учились по-настоящему, работали по-настоящему, умели дружить, и жизнь у нас была интересная! Жить вне времени невозможно. Жизнь любого человека, так или иначе, отражает его. Моя жизнь – тоже отражение времени, в котором я жила, маленькое стёклышко в калейдоскопе той жизни.
Друзья, прочитавшие мои воспоминания, спрашивают: «А что же было дальше с девочкой с Севера? Как сложилась твоя жизнь в Москве?» Удовлетворяя их любопытство, а более того, желая вспомнить добрым словом встретившихся и помогавших мне людей, я продолжаю своё жизнеописание. Безусловно, мои оценки людей пристрастны и не могут быть другими. Воспоминания – всегда личное отношение к прошлому.
Вспоминая свою прошедшую жизнь, нахожу в ней мало моментов, когда мне, как богатырю на распутье трёх дорог, приходилось делать выбор. Часто случай определял выбор пути, но тогда он не рассматривался мною как судьбоносный. Да и кто это может предвидеть? Итак, появление на нашем школьном спектакле Любинского (к сожалению, не помню его имени и отчества), о котором я уже писала, изменило мои жизненные планы. Я вместо того, чтобы двигать в химики, как намеревалась до его появления, собралась в артистки. И что удивительно, родители этому не противились! Школу я окончила с хорошим аттестатом зрелости – пятёрки, четвёрки. По количеству пятёрок он мог бы быть и лучше, если бы я больше думала об учёбе, но на неё как раз времени и не хватало.
Было решено, что я поеду в Москву, где было четыре театральных вуза. Любинский дал мне конверт с домашним телефоном и запиской для И.М. Раппопорта – заместителя декана театрального училища им. Щукина. По приезде в Москву я должна была ему позвонить и передать записку, в которой была просьба Любинского обратить на меня внимание. Почти что в Москве у нас обнаружились почти что родственники. Брат Виталия Смирнова, мужа маминой сестры Поли, Александр Иванович Смирнов с семьёй жил в Бирюлёве. В те времена это был далёкий загород. В начале июля Смирновы всей семьёй – Александр Иванович с женой, дочерью и сыном – встретили меня на Ленинградском вокзале и отвезли к себе. В Бирюлёве они жили в доме из трёх комнат и кухни, в котором занимали две небольшие комнаты. Ещё одну комнату занимала молодая семья бывшего военного. При доме был приусадебный участок с огородом и садом. В то время всё Бирюлёво было застроено частными домами с садами и огородами вокруг них. От электрички до дома было километра полтора.
На следующий день я поехала в Москву, в училище им. Щукина. Около него уже бурлила толпа рвущихся в артисты. Как я узнала, толпа одновременно поступала во все театральные училища: Щукинское, Щепкинское, училище при МХАТ и ГИТИС. Я тоже по примеру многих записалась на прослушивание в Щукинское, Щепкинское и ГИТИС. Около мхатовского училища потолкалась, но побоялась даже и записаться. Вступительная суета вокруг театральных училищ многократно описана известными актёрами и показана во многих фильмах, так что нет нужды на ней останавливаться. Абитуриенты около них находятся в броуновском движении, трясутся от волнения. Клубятся слухи: кто в приёмной комиссии, как слушают, что и как надо читать и т. п. Я позвонила И.М. Раппопорту. Мне сказали, что он даче. Через день ещё раз позвонила, ответ тот же самый. Поняла, что звонить бесполезно. Похоже, он засел на даче на всё лето или по крайней мере на время экзаменов, а может быть, это был дежурный ответ для навязчивых абитуриентов.
Когда на весенних каникулах мы с Театром юного полярника были в Москве, наш спектакль посмотрели сотрудники института художественного воспитания детей и подростков. Узнав, что я собираюсь поступать в театральный институт, предложили мне по приезде в Москву перед экзаменами зайти к ним. Я зашла. Меня тепло встретили, устроили прослушивание, после чего обнадёжили:
– Не сомневаемся, что два вступительных тура вы пройдёте, а на третьем туре будут этюды, тут уж как получится.
Начались прослушивания, и я в двух училищах была отсеяна после первого же тура, а в одном – после второго. Долго не слушали:
– Спасибо, достаточно.
Моя подруга – соперница Эля тоже приехала поступать. Любинский её видел в спектакле и говорил, что вряд ли из неё выйдет что-нибудь интересное. Она записалась на прослушивание во ВГИК, ГИТИС и Щукинское училище и везде, как говорится, «с песней», прошла все туры. После третьего тура надо было определяться, в какой вуз подавать документы и сдавать экзамены по общеобразовательным предметам. Эля выбрала ГИТИС потому, что там иногородним студентам предоставляли общежитие. Сдала все экзамены и стала студенткой ГИТИСа. А я оказалась у разбитого корыта!
Я не плакала, но, конечно, была расстроена. И стыд был! Не оправдала надежд, которые на меня возлагали родители, Галина Николаевна! Годы спустя я поблагодарила судьбу за то, что отвела меня
