Ольга Кучкина - Свободная любовь

– Я случайно застала эту горечь. Большая.

– Может быть. Если говорить откровенно, она удивительная женщина. Она мать моих детей – это самое важное определение для женщины, с которой ты теперь не живешь.

– А сколько вы с Мариной вместе?

– Семь лет уже…

– У тебя есть строчка: «Есть только бог, поющий для бога». Нескромность?

– Здесь нет нескромности. Это точное определение того, что в данный момент происходит. Ты просто не певица и не знаешь. Во время пения происходит вот этот бред физиологический, который человек не способен охарактеризовать. Из космоса это, из подсознания или преисподней, но происходит парапсихологический эффект. Когда ты сливаешься с публикой, и публика становится богом, и ты становишься богом, не в смысле Богом, а внеземным существом. Это длится секунду, три, потом бздынь – тебя шлепают об землю и говорят: да нет, ты на сцене, ты тут деньги зарабатываешь, и не надо пафоса… Это ощущение феерическое.

Александр ГРАДСКИЙ, певец, композитор

Родился в 1954 году в городе Копейске Челябинской области в семье инженера и актрисы. С 1957 года живет в Москве. Основатель и участник первых советских рок-групп «Славяне», «Скоморохи», «Лос Панчос», «Скифы» и др. Выпускник факультета сольного пения Государственного музыкального педагогического института имени Гнесиных. Принял участие как композитор и вокалист в фильме Андрона Михалкова-Кончаловского «Романс о влюбленных», после чего музыкальный журнал «Billboard» объявил его «Звездой года» (1974) «за выдающийся вклад в мировую музыку». В 1988 году исполнил партию Звездочета в опере Римского-Корсакова «Золотой петушок» в спектакле Большого театра (дирижер Евгений Светланов). Автор музыки к полусотне художественных фильмов и нескольким десяткам документальных и мультипликационных фильмов. Автор ряда рок-опер и рок-балетов, множества песен. Выпустил более пятнадцати долгоиграющих дисков. Народный артист России. Женат вторым браком. От первого имеет двоих детей.

Александр Журбин

На подиуме

«Тучи в голубом…» – песенку из «Московской саги» распевают нынче повсюду.

Автор ее, он же автор восьми рок-опер, в том числе наиболее прославленной – «Орфей и Эвридика», тридцати мюзиклов, в том числе прославленного – «Биндюжник и король», двухсот песен, трех симфоний, нескольких концертов, квартетов, квинтетов, ораторий и кантат, музыки к пятидесяти фильмам и сериалам, Александр Журбин приступает к организации «Фестиваля Александра Журбина».

– Саша, что нужно для того, чтобы прославиться? Сразу ориентировать себя на успех? Или работать и работать, а успех придет сам собой?

– Мне кажется, меньше всего надо думать о славе. Тех, кто старается прославиться, довольно много, они бегают по всяким телевидениям и радио в попытках прославиться, и как правило у них ничего не получается. Хорошо делать свою работу – эта мысль у меня была не с раннего детства, конечно, но как только я решил стать композитором. Я очень хотел стать композитором. Сразу. Никаких предпосылок для этого не было. Как всех, меня отдали в музыкальную школу, да мало ли детей отдают туда! Но меня очень увлекли биографии композиторов. Я читал биографии Моцарта, Рахманинова, Чайковского…

– Возможно, неосознанно ты закладывал какую-то программу?

– Возможно. Ну, представь себе, мальчик в провинциальном городе Ташкенте, в абсолютно немузыкальной семье, я не хочу обижать моих родителей, но что есть, то есть…

– Откуда же это пришло? С неба?

– Скорее всего. Какой-нибудь Женя Кисин, гениальный пианист, – откуда? Я знаю его родителей. Или гениальный скрипач Максим Венгеров из Новосибирска. Простые люди, ничего особенного. И вдруг ба-бах!..

– Говорят: господь поцеловал в макушку!

– Что-то такое… Я начал стараться хорошо делать свое дело. Я очень много работал. Я до сих пор много работаю. Я больше всего на свете люблю свою работу.

– Тебя часто видят на премьерах, в театре, в кино, ты, что называется, светский человек…

– Да, я светский человек и рад этому…

– И в то же время ты очень серьезный человек. Ты хорошо образован и в музыкальном смысле, и в общекультурном. Как в тебе все соединяется? Веселье и погруженность во внутренний мир?

– Я не знаю, как ответить… То, что я светский человек, какая-то малая, но просто наиболее заметная часть. Меня то по телевизору покажут, то на радио позовут, то в газете, то в журнале… Иногда в желтой прессе какую-нибудь гадость напишут, это тоже часть жизни, к сожалению. Но прежде всего я одержим работой. Все – часть профессии. Я – публичный человек, я выбрал для себя эту жизнь. И я как бы выставляю свою жизнь на подиум: смотрите, вот я так живу, вот моя жена…

– В каком-то смысле ты – артист?

– Да. Далеко не каждый, если говорить о коллегах-композиторах, ведет себя так. Скажем, Эдуард Артемьев, замечательный композитор, автор музыки ко многим фильмам, он принципиально не ходит ни на премьеры, ни на презентации. Он говорит: меня это не интересует. Я хожу, потому что меня интересует.

– Тебе это что-то дает? Какой-то обмен энергиями?

– Ну вот последние два вечера я провел в театре. Мало кто из моих коллег ходит в театр просто так. Я смотрел спектакль по рассказам Шукшина в исполнении Евгения Миронова и Чулпан Хаматовой. Мне это не нужно по работе. Но я это люблю. Мне интересно знать, что происходит в умах людей, которые меня окружают. Я всем интересуюсь и всюду бываю…

– Более того, отнимаешь хлеб у моих коллег по профессии: вел программу на телевидении, две программы на радио. Почему ты это делаешь?

– Мне интересно. Я беседовал со многими поэтами, драматургами, киноактерами, кинорежиссерами. И надеюсь, что я ни у кого не отбиваю хлеб…

– Это шутка.

– У меня свой хлеб, свой круг тем. Но все-таки мой приоритет – музыка, музыкальный театр. В этом, я думаю, я разбираюсь больше остальных, хотя бы потому, что я этому долго учился.

– Ты и диссертацию защитил…

– Да, и у меня есть набор знаний, который есть далеко не у каждого. А впрочем я беседую с любыми гостями, я любопытный человек.

– Я тоже любопытный человек, и меня занимает: как возникает музыка?

– Как ни странно, нет никакого однозначного ответа. Это достаточно таинственный процесс. Даже, я бы сказал, мистический. В какой-то момент вдруг что-то начинает происходить у тебя в голове… Мне тут же необходима нотная бумага. Потому что если рождается что-то, я должен немедленно это записать. Иначе улетит, забудется. Некоторые запоминают. Я не запоминаю, я должен записать. Мне не нужен никакой музыкальный инструмент. Я могу исписать несколько страниц довольно сложной музыки, при этом совершенно не прикасаясь ни к какому инструменту. У меня так же, как у шахматиста, который играет, не глядя на шахматную доску, а где-то в голове все это варит, – точно так же в голове варятся все эти комбинации звуков, тембров, ритмов и так далее. И я это должен сразу записать на нотную строчку. Но! Практически последние десять, может быть, двадцать лет я пишу музыку по заказу…