Артем Шейнин - Мне повезло вернуться
Корка сошла, душа прикоснулась к запретному — и оказалось, что и тот «молодой» с его «Кукушкой», и тот лейтенант в выцветшем бушлате, и те совершенно незнакомые мне парни, погибшие 31 декабря по дороге с Кунара, были, есть и всегда останутся фактами моей личной биографии… И одними из многих ран, от которых не убережет душу никакая корка.
«Завтра» не наступит никогда
(апрель — май 1986 года, Хост)
Нигде больше не видел такого неба, как в Афгане… Нигде нет таких звезд. И столько! И на «югах» всевозможных бывал, и в горах, и в разных полушариях — все не то. Звезды над Афганом неописуемые — словно их подсвечивают чем-то.
Когда в детстве первый раз увидел в Третьяковке «Ночь на Днепре» Куинджи, тоже не поверил, что нарисованная луна может так светиться. Украдкой заглянул тогда за край картины — нет ли лампочки? Нету… И все равно — каждый раз не верю.
Вот и за край бездонного афганского неба хоть заглядывай — ну нереально звезды светят! Особенно когда с гор на них смотришь.
Я лежу, закинув руки за голову, на своей позиции и смотрю в небо. Моя очередь спать, но не спится… Сколько раз на боевых я вот так же лежал и смотрел вверх, на эти звезды! В это вечное бесконечное безмолвие, которое чем дольше смотришь в него, тем сильнее притягивает. Словно хочет затащить внутрь. Мне всегда нравилось смотреть в небо… Успокаивает. Отвлекает.
Но сейчас мне хреново. И небо со звездами не помогает. Не успокаивает и не отвлекает. Позиция моя в горах под Хостом, мы здесь уже во второй раз. Но на сей раз все очень серьезно. Войск нагнали… Где-то недалеко Пакистан. А между нашей горкой и Пакистаном — духовской укрепрайон Джавара.
Как нам объяснили перед выходом в горы, тылы укрепрайона выходят на Пакистан, откуда осуществляется снабжение и подвоз боеприпасов. Еще сказали, что на некоторых рубежах укрепрайона есть даже танки… Может, специально обстановку нагнетают… А вдруг нет? Ведь этот укрепрайон нам предстоит взять. Поэтому-то все так серьезно…
Но хреново мне не поэтому. А потому, что сейчас апрель 86-го года. Магическое и нереальное время. Время, о котором я запретил себе думать еще полтора года назад, на кабульской взлетке. Тогда, возвращаясь из госпиталя, на пересылке в Кабуле я воспарил мечтами о доме при виде дембелей, идущих к самолету. И тут же зрелище юного, загорелого неизвестного солдата с аккуратной дырочкой в середине лба вернуло меня на землю.
Тогда, в ноябре 84-го, я еще не понимал знаков судьбы, не умел читать их. Но зарекся думать про «завтра»… Этим «завтра» был апрель 86-го. Время, которое, казалось, никогда не наступит, которого мы ждали, как чуда. И вот апрель наступил. Но «чуда» не случилось… Случился облом. Облом с домом, с мамой, с Женькой, с летом, травой, рекой, дождем. С поступлением в институт, наконец…
Сейчас конец апреля 86-го года, я уже отслужил 2 года. Теперь мы, призыв весны 84-го, называемся «граждане». Но уже знаем, что домой нам не уехать еще месяца три, а то и больше.
Август! Все 20 месяцев в Афгане это слово звучало в угрозах, предостережениях замполита каждому из нас. И в наших подначках друг другу. «Август!» — звучало как приговор. Как сочувствие «назначенным» залетчиками за реальные или мнимые прегрешения.
В апреле — мае уезжают сержанты и те рядовые, кому дадут «дембельский аккорд». Построил что-нибудь полезное в родной части — и домой. Но кто из солдат получит «аккорд», а кто будет тянуть лямку до августа — это решают ротный с замполитом.
Весной 85-го в нашей роте оставили до августа всех дембелей минометного взвода — и сержантов, и рядовых. В марте у них было ЧП — замордовали какого-то февральского «шнура» так, что тот засунул запал от гранаты в ботинок и рванул…
До той весны минометчики жили отдельно от роты, в охранении. Вокруг бригады был своего рода пояс безопасности между нами и Гардезом. В него входили зенитная батарея, противотанковая и несколько других. На одной из них, минометной, базировался и минометный взвод нашей роты. На боевые не ходили — тащились в охранении. Вот и «дотащились»…
Дело замяли, «шнура» комиссовали «по ранению». Но «заплатили» за это дембеля-минометчики. Хотя мордовали-то «молодого» как раз совсем не они — на таком сроке вменяемые люди так никого не гоняют. А они-то были вменяемые парни.
Минометный взвод вернули в роту, и недели три, пока была опасность, что из-за их «залета» «закосят» с дембелем и остальных ротных «граждан», минометчиков каждый вечер жестоко метелили… Причем именно старшие призывы, из-за которых и случился залет. Уникальный, между прочим, случай в истории Советской армии — дембеля избивают других дембелей за издевательства над «молодым». Хоть в Книгу рекордов Гиннесса…
Потом ротный с замполитом все-таки пробили «нашим» дембельский аккорд, до середины мая они развозили по территории бригады какой-то дерн. Типа, «озеленение территории части». Ну, то есть развозили, конечно, большей частью не они, а те же февральские «шнуры». Но тут каждый знал, ради чего старается: одни — чтобы скорее уехать из этого дурдома. Другие — чтобы скорее уехали хоть эти придурки.
И вот все дембеля роты уехали в мае, а минометчики еще в июле ходили с ротой на боевые, на Панджшер. Это после расслабухи-то в охранении!
Но там хоть формально была причина, «залет». Нас-то всех за что?
Я не позволял себе думать про апрель, но делал все, чтобы уехать не в августе. И старался не делать того, что было чревато августом. Я был благодарен ротному, не знаю какими словами убедившему замполита, что я достоин сержантских лычек и должности. Благодарен за то, что этим он ограждал меня от августа.
Я терпел все изощренные докапывания замполита к себе, новоиспеченному «командиру». Чуть что не так с моим «молодым»: «Кто командир отделения?»
Где ты раньше-то был, товарищ замполит? Чего ж так не пекся обо мне по молодости? Ах, ну да, это ж у нас теперь новые веяния: перестройка и всякое такое… Решения XXVII съезда КПСС в жизнь! Искореняем позорные явления в армейской среде! Сурово, бескомпромиссно, по-партийному! Что бы вам бескомпромиссность свою в 84-м начать проявлять…
Ладно, проехали.
Я терпел это, зная «любовь» замполита к себе и понимая, что, оставшись рядовым, буду первым в списке невезучих, оставляемых до августа… Вытерпел. Дождался апреля — вот-вот уж отправки начнутся… Теперь я понимал Марьяна, своего первого замкомвзвода, которого увидел в далеком 84-м на пересылке в Кабуле. Понимал, чего его так колбасило тогда за месяц до начала отправок. Для этого понимания нужно пробыть здесь полтора года.
И тут такой облом — почти весь наш призыв оставляют до августа. Не как залетчиков, нет. Просто с весны 86-го поменяли принцип увольнения в запас. Как специально против нас поменяли. До этого в апреле — мае уезжали все сержанты. На должности ты, не на должности — не важно. Сержант — домой!
