ИЛЬЯ СЕМЕНОВ - Billys Blues ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ БИЛЛИ НОВИКА

Рыжик: Мне тогда было девятнадцать и меня сразу назначили арт-директором. Боже мой! Какой из меня арт-директор в девятнадцать лет? Никого не знаю! ничего не знаю!

Конечно, «Boom Brothers» не стал новым «Red Club» или «Молоком», во многом, он так и остался заведением только для своих, куда друзья приводили друзей, а те своих, аншлаги, правда все равно случались редко, ну, или совсем не случались. Вход был бесплатным, а пиво недорогим, поэтому музыкантам за выступления никто не платил и они играли в «Буме» просто так. Во многом из-за этого арт-директорство Рыжика давало постоянные сбои: он приглашал группу играть, группа соглашалась, а в последний момент получала предложение от какого-нибудь другого заведения: даже если во втором случае гонорар был смехотворным (а других тогда и не платили), команда все равно отправлялась туда, бросив «Братьев Бум» на произвол судьбы.

Увы, такие вечера случались довольно часто и именно они заставляли выползать на сцену группу без названия в составе Рыжика, Димы и Карена: они рубили, что умели, причем рубили абсолютно черноземно*, превращая каждую песню в пятнадцатиминутный джемсейшн (репертуар тогда был небольшой, но и пустующая сцена не рассматривалась как вариант).

Дима слишком любил живую музыку, чтобы включать в своем баре кассеты с записями музыкантов, так что приходилось играть.

- Даже самый мрачный и непрофессиональный живой музыкант на сцене лучше, чем самый крутой, но мертвый мастер на фонограмме, - часто повторял он перед выходом на сцену. Играли тогда все то же, что 7 лет назад: Deep Purple, Джими Хендрикс, Led Zeppelin и т.д., к тому же у Рыжика в «Буме» была еще одна группа, в которой он играл и пел блюзы, но она быстро приказала долго жить, а в основной команде микрофон перешел к Диме. Постепенно к Бумовской группе стали привыкать, некоторые даже приходили специально, чтобы послушать именно их, а они не только заполняли вечера, намеченные для других групп, но и оставляли некоторые специально для себя. Пару раз их даже пригласили сыграть в кафе «Лайза» на Петроградской стороне и заплатили небольшой гонорар, рублей 500 на группу. Билли: Я всегда пытался сделать так, чтобы в клубе играла живая музыка. Если никого нет, - давай я лучше сам буду играть, такой был принцип.

*Чернозем - (сленг, муз.) - брутальное негритянско-джазовое изложение материала (прим. Билли) 5.

В то время для Димы «Бум» стал в прямом смысле этого слова вторым домом. Он закончил мединститут и учился в ординатуре на детского патологоанатома, работал санитаром в больнице, а по вечерам, прихватив положенный ему медицинский спирт, ехал в «Бум». По дороге в любом киоске покупалась пол-литровая бутылочка «Швепса» - грамм сто из нее нужно было отлить или выпить, а пустоты заполнить заготовленным медицинским спиртом. Получался крепкий и молниеносный «медицинский» коктейль, который уже через пятнадцать минут делал жизнь значительно более сносной.

Концерты или простые вечеринки в «Буме» заканчивались поздно и, когда все расходились, Дима прибирался в зале, заваривал себе «Ролтон», брал бутылочку пива, пачку «Беломора» и в полном одиночестве сидел в подвале дома на Охте. Домой ехать было поздновато, метро далеко, да и уже закрыто, ловить такси дорого, да и вообще что-то не очень хочется домой. В один из таких вечеров, после того, как неизвестные до сих пор недоброжелатели утащили из «Бума» все диски, прихватив за одно кое-что еще, Дима сидел как всегда один, но в этот раз в непривычной тишине. От нечего делать он стал рыться в коробке с хламом, которая стояла под барной стойкой, и обнаружил там подаренные пару месяцев назад кассеты человека по имени Том Уэйтс. Кассеты кто-то переписал с других носителей, поэтому на белых картонных коробках черным фломастером было написано только имя исполнителя и названия альбомов - это были «Foreign Affairs» и «Heart attack and Vine», - самые грустные и самые блюзовые альбомы золотого периода творчества Уэйтса. На второй стороне Foreign Affairs был записан еще и самый первый альбом Уэйтса - «Closing Time». Все это как нельзя кстати сочеталось с пустым клубом, одиночеством, дымом дешевых сигарет и спиртом. «It's

too early for the circus, it's too late for the bars, everyone's sleeping but the paper boys. And no one in this town is making any noise, but the dogs and the milkmen and me», - протяжно хрипел Уэйтс, а Дима сидел над стаканом, подперев голову руками, и периодически подкуривая одну и ту же беломорину, которая постоянно гасла. Он не понимал, о чем поет этот человек, представлявшийся ему высоким старым негром, который сидит на помойном баке и, дергая струны контрабаса, хрипит что-то о своей любви к молодой девушке из богатого района или о своих подругах-проститутках. Дима не понимал, о чем поет Уэйтс, но чувствовал, что о чем-то важном, по крайней мере, важном для него.

Когда стало ясно, что группа привлекает все больше и больше внимания, по крайней мере, на уровне своего клуба, было решено совершить своеобразный прорыв, устроить костюмированную вечеринку, собрать побольше людей и повеселиться во всю. Посещали «Boom Brothers» в основном мрачные ковбоеподобные мужчины в казаках и косухах, которые жили неподалеку и друзья группы, тоже любившие надеть кожаную шляпу и выпить пивка. Из-за своей публики клуб и так частенько походил на таверну дикого запада, а когда дело дошло до костюмированной вечеринки, то тема ковбойства всплыла сама собой. Тем более, что Дима считал Уэйтса не только черным лузером в шляпе, но и исполнителем кантри, а что может быть лучше для ковбойской вечеринки, чем кантри?

«Boom Brothers» преобразился: все, кто имел к нему отношение, присоединились к украшению зала. Снова тащили отовсюду всякую ерунду, кто-то даже принес початки кукурузы и развесил их по всему бару. Дима, Рыжик и Карен приготовили несколько каверов Уэйтсовских песен. Репетиции выглядели так: Дима снял дома несколько песен, стал их наигрывать Рыжику, который еще не слышал Уэйтса и говорил:

-    Я тебе пока не буду ничего говорить, играй, что попало, чем хуже - тем лучше. Непосредственно перед выступлением впервые задумались над названием группы. Было ясно, что нужно что-то в ковбойском духе, что-то необычное и смешное. Как раз в то время все в баре в шутку стали называть Диму Билли. Он частенько стоял за барной стойкой и те, кто подходил к бару за очередной порцией, любили сказать что-нибудь в стиле фильма «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо» хриплым голосом Клинта Иствуда, например:

-   Эй, Билли, плесни-ка мне еще пивка.

Это имя, Билли, прилипло к Диме после известной песенки Ника Кейва «Stagger Lee», которую он очень любил. В ней действует один придурок со звучным именем Billy-Dilly, который попадается на пути главного героя «Stagger Lee» и тут же погибает от его рук. Почему-то этот лузер, эпизодический герой одного из куплетов песни стал прообразом героя Билли.