В Макеев - А раньше - целая жизнь

В книге "История военно-морского искусства", в которой даны оценки боям на морских театрах в годы Великой Отечественной войны, приводится такая характеристика сражения за Эзель и другие острова Моонзундского архипелага: "Значительно уступавшие противнику в численности и средствах усиления, советские части 49 дней стойко обороняли Моонзундские острова. Они отвлекли на себя свыше 50 тысяч немецко-фашистских солдат, много авиации и специальных частей, ослабив тем самым группировку врага, наступавшую на Ленинград".

Как видим, такая оценка во многом перекликается с той, что высказал в письме почти четыре десятилетия назад В. Н. Каштанкин.

5

В письме Вере Афанасьевне Каштанкин упомянул остров Эзель. Туда из района Таллина перебазировались морские ближние разведчики. Этот клочок суши впоследствии стал известен тем, что с него самолеты морской авиации ДБ-3 летали бомбить глубокие тылы фашистской Германии - Берлин, Штеттин, Кенигсберг, Данциг.

Стремились равняться на героев, побывавших над вражеской столицей, и другие летчики-балтийцы, в том числе из эскадрильи Каштанкина.

Погожий летний день. В голубом небе, словно легкие птицы, плывут самолеты. Нелегкое боевое задание. Такое поручают лучшим летчикам - удар по транспорту противника. Судно надо найти. А это не так просто, потому что противник за время подготовки к полету эскадрильи может уйти довольно далеко от места обнаружения. Стрелка бензиномера неумолимо движется к середине прибора, бесстрастно показывая, что горючего остается не так много, и значит - поворачивай на обратный курс. "Еще десять минут, - решает капитан Каштанкин, - и возвращаемся". Он, не отрываясь, будто не было в кабине других приборов, смотрит на авиационные часы. Торопливо бегут стрелки, а удары маятника, которых, Виктор Николаевич знает, не должно быть слышно из-за гула мотора, кажется, заглушают остальные звуки.

Когда истекли эти, отпущенные самому себе шестьсот секунд, Каштанкин переложил рули для поворота и тут услышал доклад стрелка-радиста:

- Слева, шестьдесят градусов, судно!

- Как же я не заметил! - в голосе командира сержант услышал нотки недоверия.

- Спешит к берегу, в шхеры. А солнце в глаза вам било. Я на вираже увидел.

- Молодец. Атака!

Группа пошла на сближение с судном. Ударили с небольшой высоты. Бомбы, пробив палубу, взорвались в машинном отделении. Транспорт, задрав кверху нос, быстро погрузился в морскую пучину.

- С победой! - закричал стрелок-радист по переговорному устройству.

Конечно, по масштабам войны этот первый потопленный ими транспорт была очень скромная победа, но для летчиков эскадрильи МБР и ее командира успех можно было сравнить только со всем первым: первым полетом в небо, первым боевым вылетом, первым сбитым самолетом.

На аэродроме к капитану подошел инженер эскадрильи:

- Земля слухом полнится, говорят, пирата к рыбам отправили. Как было дело?

- Слухи подтверждаю. Доволен, конечно, но нам повезло.

- Желаю прикокнуть зверя покрупнее.

В другой раз, действительно, потопили транспорт большего водоизмещения, но не они сами, а с их помощью...

Успешно выполнив боевое задание, группа самолетов во главе с капитаном Каштанкиным возвращалась к своему аэродрому. Летели низко над водой почти на бреющем.

Каштанкин любил летать вот так над самой поверхностью земли или моря. Когда самолет летит низко, разглядеть что-либо под крылом невозможно: деревья и кусты - все сливается в сплошную несущуюся навстречу широкую полосу. Тут "зри в три", иначе выскочит тебе навстречу высокий предмет, не успеешь обойти - пропадешь. Но на бреющем легче уходить от врага: не зайдет снизу, "под брюхо" истребитель, сверху и то атакует с опаской - боится врезаться в землю.

Над морем же нет ни возвышенностей, ни холмов - лети в любом направлении, да и меньше вероятности встречи с вражескими истребителями. Но, если что-то случится с самолетом, с бреющего полета не прыгнешь с парашютом, не спланируешь на воду. Нелегок для летчика такой полет, но есть в нем свой расчет...

- Вижу транспорт, - доложил штурман, - но боезапас израсходован.

- Уйти ему дать нельзя, - ответил Виктор Николаевич. - Радист, передайте: квадрат... крупный транспорт... идет курсом... Прошу прислать бомбардировщики...

Капитан приказал группе следовать на свой аэродром, но сам не ушел от транспорта, летал в отдалении, передавал по рации об изменении курса. Бомбардировщики не заставили себя долго ждать. Они ударили по транспорту и сделали, по словам Каштанкина, "из надводного корабля - подводный".

Были и такие задания, на которые капитан Каштанкин (как это, может быть, ни странно звучит) напрашивался сам. Так была сфотографирована батарея противника, укрытая в каменистом извилистом береге, которая не давала свободно проходить нашим кораблям. Для отвлечения внимания зенитчиков к батарее вылетела демонстративная группа истребителей. По ним враг и открыл бешеный огонь. По батарее ударил наш крейсер. А в то время Каштанкин вынырнул из-за облаков к позициям врага. Вокруг его самолета замелькали шапки разрывов - артиллеристы поняли наш маневр, но летчик уже успел засечь тяжелые орудия...

"Держимся крепко, - отмечал Виктор Николаевич в одном из писем жене. Личный состав храбрый, подготовленный к любым испытаниям..." Далее он писал о большом значении довоенной работы, которая не пропала даром.

Прорвавшиеся из Прибалтики немецко-фашистские войска были в двухстах километрах от Ленинграда. Сотням танков, тысячам орудий и минометов, тремстам сорока тысячам гитлеровских солдат, поддерживаемых почти тысячей самолетов, противостояли сто пятьдесят тысяч советских воинов. Ожесточенные бои шли между Псковом и Лугой. Но не было еще закончено строительство Лужской оборонительной полосы. 'Тяжелое, тревожное и опасное положение создалось на дальних подступах к городу.

Партия призвала ленинградцев встать на защиту колыбели Октября, своих домов и семей, своей чести и свободы. Город Ленина поднялся на священную борьбу с врагом. В дивизии народного ополчения уходили рабочие, служащие, интеллигенция. Шли на фронт моряки с кораблей и курсанты военных училищ. Полмиллиона ленинградцев строили оборонительные сооружения вокруг города. Еще в недалеком прошлом мирный город становился городом-фронтом.

В те трудные, огненные дни морские ближние разведчики стали бомбардировщиками. Они уходили в бой без прикрытия истребителей, потому что те на дальних подступах к Ленинграду "работали штурмовиками". Устаревшие МБР имели оружие куда более 'слабое и скорость вдвое меньшую, чем охотившиеся за ними "мессершмитты". Но, летая в одном с ними небе, наши летчики успешно выполняли боевые задачи. Не в каждом полете совершались подвиги, но каждый полет был подвигом.