Роберт Уильям Даннинг - Артур - король Запада

Ученые продолжают спорить по поводу источников Джеффри, но существует общее мнение, что на книгу повлияло его собственное схоластическое образование (он был знаком с работами Гильдаса, Бида и Неениу-са), частично традиции кельтского мира, к которому он принадлежал, и огромное влияние оказали его собственное богатое воображение и литературные склонности. Сыграло заметную роль и его желание достичь успеха на литературном поприще. Джеффри посвятил свою «Историю» одновременно Роберту, графу Глочестера, незаконному сыну Генриха I, и Валериану, графу Меллента, сыну Роберта де Бомона. Эти люди обладали большой властью.

Работа Джеффри имела огромный литературный успех, по средневековым меркам она стала бестселлером, и до наших дней дошло более двухсот копий этой книги. Уильям Ньюбургский был одним из немногих, кто еще в то время счел ее ненадежной. В течение последующих более чем шести веков книга рассматривалась как реальная история, более того, она создала образ Артура, еще признаваемый большинством людей: титаническая фигура с чудесным мечом, защищенная магией Мерлина, правящим великим двором, покоряющим заморскую империю. В работе Джеффри было достаточно истории, чтобы сделать ее вполне приемлемой, и реализма, чтобы выглядеть совершенно правдоподобной. Частью этого реализма являлись топографические подробности жизни Артура. В отличие от предыдущих работ это уже не неопределенный уэльсец, а уроженец юго-запада, возможно, Корнуэлла. Он представлен наследником иного, почти независимого, королевства корнуэлльской династии, которая когда-то правила всей Британией. От начала до конца книги Артур был корнуэлец, уроженец Тинтагиля, и его последнее сражение, Камланн, проходило на реке Камель. Возможно, что собственное происхождение Джеффри заставило его предположить Кэрлон на Аске местом расположения замка Артура, но это было почти заблуждением.

Знаменателен выбор именно Тинтагиля. Его важность в истории кельтского Юго-Запада к XII веку еще могла сохраниться в памяти людей, а во времена Джеффри владельцем был не кто иной, как Реджинальд, другой незаконный сын Генриха I, сводный брат Роберта, графа Глочестера, женатого на наследнице Корнуэлла и быстро прибравшего к рукам графство Корнуэлл. И около 1141 года (не по совету ли самого Джеффри?) Реджинальд построил замок.

Джеффри применил политическую лесть, намекая на то, что норманнские короли являлись действительными наследниками великих королевств Британии прошлого, а норманнская знать — современным зеркалом их верных последователей. Не было ли продолжением этой лести предположение, что Артур смог выжить? Не мог ли он продолжать жить в добрых делах Дома, правившего страной? Но если так, то где же место его могилы? Джеффри не мог этого определить. Артур отправился на Авалон для того, чтобы вылечить свои раны. Джеффри, разумеется, знал о Гластонбери, но это был не Гластонбери.

ЗОВ ПРОШЛОГО

«…это находится глубоко погребенным, окруженное прекрасными садами в тенистой пустоте, омываемой летним морем…»

Во времена норманнского завоевания аббатство Гластонбери являлось богатейшим монастырем в стране. Установив свое правление по всему западному полуострову, саксонские короли были весьма удовлетворены тем, что их владения простираются так далеко от их дома, в низинах центрального Сомерсета. Король Кинвульф около 670 года пожаловал аббатству земли в Калмстоке, в Девоне, а его наследник Айн, после победы над Герантом Корнуэлльским, владение, находящееся еще западнее, между Тамаром и Лингером. Следующим пожертвованием стало другое крупное имение — Торидж Вэлли в Девоне примерно в 729 году, а в 855 году король Эгберт пожаловал еще земли на севере Девона — старый монастырь в Бронтоне. Однако со времен «земельной описи» эти земли ушли из-под руки аббатства: Бронтон перешел под власть Короны, Калмсток — к епископу Эксетера. Единственным имением аббатства в Девоне к 1086 был Аплайм, а в Корнуэлле владений не осталось вообще.

Аббатство оставалось уязвимым из-за завистливых взглядов новых соседей, тех, кто пришел из-за Пролива вместе с Завоевателем, чтобы победить и сменить англосаксонских землевладельцев, некогда добрых друзей и жертвователей для аббатства. Аббаты Этельвард и Этельнот, если верить сообщениям более поздних хроник, способствовали упадку монастыря еще до прихода Завоевателя, и противостоять требованиям новых землевладельцев он был просто не в состоянии. Аббата Этельварда хронисты аббатства упоминают в связи с тем, что он приказал выкопать останки короля Эдгара и поместить их в раку с мощами св. Винсента и св. Аполлинария. Аббат Этельнот продал некоторые из сокровищ аббатства, в том числе золотые и серебряные украшения, подаренные монастырю епископом Брайтволдом из Рамсбери за пятьдесят лет до этого.

Расплата за эти кощунства последовала соответствующая: Этельвард сошел с ума и вскоре после этого сломал себе шею, выходя из монастырской церкви. Этельнот, к большому неудовольствию монахов подаривший своей матери монастырское имение в Бэткомбе, вместе с Завоевателем удалился в Нормандию и оставался там до 1077–1078 года, пока не был смещен и возвращен в Кентерберийский кафедральный приход, где ранее служил причетчиком. Для монахов Гластонбери такая судьба вполне попадала под определение безумной.

Помимо этих старинных хроник об упадке по сравнению с временами св. Дунстана, в «земельной описи» имеются и записи о таких фактах: в 1066-м, когда еще был жив Эдуард Исповедник, владение аббатства Гластонбери в Сомерсете оценивалось в 473 надела земли. Двадцать лет спустя монастырь потерял 67 наделов, отошедших в основном епископу Катансеса и графу Мортейна, — потеря большая, чем все владение соседнего монастыря Мэченлей. Хронист Уильям из Малмсбери пятьдесят лет спустя описывал то недовольство, которое испытывала братия по этому поводу: монастырь был «почти полностью лишен» своих владений «из-за вражеских нападений и жестокого притеснения» сначала со стороны датчан, а затем нормандцев. Все это прекрасно отражало чувства монахов Гластонбери; для саксонцев норманны и датчане — почти одно и то же. Смещение Этельнота не положило конец напастям обители. Король и архиепископ Ланфранк на его место назначили Торстена — монаха из Кэна. Вначале он пользовался репутацией достойного наследника св. Дунстана, так как не только добился превосходства монастыря над небольшими обителями бенедиктинцев в Мэченлей и Атенли, но и независимости от епископов местной епархии. На встрече в присутствии Ланфранка, «с большим красноречием и твердостью» Торстен доказывал необходимость отделения своей обители, отвечая на встречные заявления епископа Уэльса цитатами из королевских хартий от Сенвайна до Айна, в которых подтверждались вольности, пожалованные аббатству. Он достиг крупной победы; как говорили его сторонники, Уэльс «отступил без чести и славы».