Геннадий Моисеенко - Эпоха победителей. Воспоминания пламенных лет!

«Но выход есть», – говорит Елизавета Кириленко, жена Андрея Павловича, секретаря нашего обкома, который воевал с отцом где-то на Кавказе. С ней мы были в эвакуации, и она относилась к нам с особой приветливостью и добродушием.

– Если купить мясо ослика, которое стоит сравнительно дешево, и хорошо проварить, оно будет вполне съедобно.

Она устроилась в Самарканде на неплохую работу, где давали относительно хороший, по тем временам, паёк и кроме офицерских аттестатов отцов, которые пересылали нам с фронта, для какого-то существования семей, она помогала нам не только провизией, а и устроила в детский сад как детей фронтовиков.

Запомнилось, как мы давали концерты в госпиталях, раненным красноармейцам, и выводили нестройными детскими голосами:

Вставай, страна огромная!Вставай на смертный бой!С фашистской силой темною,С проклятою ордой!

А главный врач, называя нас по взрослому – товарищи, благодарил и говорил, что для раненых это лучшее лекарство.

А.П. Кириленко. 1941–42 г.

Н.П. Моисеенко. 1941 г.

До сих пор помню больного, заросшего рыжей щетиной раненного, который протяжно стонал, смотрел на меня и тихо звал: «Сынок, подойди ко мне, подойди».

А я боялся его устрашающего вида и жался к ногам воспитательниц.

– Подойди, подойди, он очень «тяжелый», долго не протянет, – тихонько всхлипывая, говорили они. – Ему кажется, что ты его сын.

Потом я его уже не встречал, его перестали приносить в большую, общую палату, где мы давали концерты, но воспитательницы говорили между собой:

– Подумать только, такой тяжело-раненный, а пошел на поправку. Мальчишка его поднял, что ли?

Ослик варится долго-долго, страшно пенясь и испуская неприятней запах. Многие брезгуют, морщатся и предпочитают мясо местных черепах. Угощая их отваром, радостно улыбаясь найденному выходу для длительного путешествия, философски рассуждают: «Хм, хм, совсем не дурно, бульон почти куриный. Можно выдержать длительное путешествие!»

Отца я вспоминаю все чаще и чаще, в кожаном полушубке с портупеей и красной звездой на зимней шапке, как на фото – графин, стоящей на столике матери. Но встретились мы с ним уже в освобожденном Запорожье.

Небольшой, полуторный фордик, отслуживший свой срок в армии, тащил нас мимо разрушенных зданий. Здания вздымали в небо свои обгоревшие руки, словно моля о пощаде, и тоскливо смотрели на нас своими разрушенными глазницами. Город был полностью разрушен – ни одного уцелевшего кирпичного здания, ни одного цеха, ни одного завода.

Ф.С. Матюшин. 1941 г.

Отца отозвали с фронта, и он, с А.П. Кириленко, возглавил партийную организацию города и области. Разбирались завалы, разминировались минные поля, готовились строительные площадки, налаживалась мирная жизнь. А за Днепром еще были немцы. Их самолеты прорывались и бомбили вокзал и город.

В первое время, после освобождения, обком партии разместился в уцелевшем небольшом домике, на площади «Шевченко», недалеко от полностью разрушенного немцами авиамоторного завода. Работать приходилось под канонаду, расположившейся рядом батареи дальнобойной артиллерии, замаскированной среди развалин. Грохот орудий, от которого вздрагивали первые посетители, мало тревожил их. К этому они привыкли за долгие годы фронтовой жизни.

Необходимо было восстанавливать партийные организации области, к тому же приближалась годовщина Октябрьской Революции. Для проведения торжеств нужно было найти подходящее помещение, которое при осмотре и изучении развалин найти не удавалось.

Наконец, им повезло. Просматривая руины авиамоторного завода, они нашли почти целый зал, где когда-то работали технологи и конструктора. Этот зал и стал первым звеном возрождаемой парторганизации. И сразу начали обсуждаться варианты возвращения авиамоторного завода, используя метод раздела его мощностей на две части, одна из которых должна остаться в Омске, а другая – возвратиться в Запорожье. Уже тогда планировалось создать опытно-конструкторское предприятие, которое должен возглавить Ивченко А.Г. Люди охотно шли работать к нему. Он мог создать творческую атмосферу вниманием и четкой расшифровкой своих технических идей. Впоследствии это КБ назвали ЗМКБ «Прогресс» имени А.Г. Ивченко.

В тот период к нам домой часто приходили гости: кто представиться после возвращения из мест, куда их забросила военная судьба, кто – вернувшись с фронта, а кто и с дружеским визитом, воспользовавшись фронтовым отпуском. Все горячо обсуждали мирные задачи восстановления города, с приближением скорого окончания войны. И были уверенны в том, что с такой задачей, как возрождение разрушенных объектов, сможет справиться только сильная парторганизация. Приходили и люди, крайне необходимые для проведения восстановительных работ, которые впоследствии отзывались с фронта и которых, уже через много лет, мне удавалось увидать в качестве больших руководителей. Особенно запомнились, ставшие в последующем секретарями обкома, армейский капитан Владимир Владимирович Скрябин, попыхивавший своей трофейной трубкой, выполненной в форме головы Мефистофеля. И интеллигентный Михаил Николаевич Всеволожский, тогда ещё совсем молодой, вполне подходивший для комсомольской работы. И, конечно, наиболее близкий отцу, всегда серьёзный, Андрей Павлович Кириленко, в последующем – известный секретарь ЦК КПСС, второй человек в стране.

Я всегда удивлялся их бескорыстной дружбе, прошедшей через всю жизнь, начиная с ранней комсомольской юности, о которой и сейчас напоминают старые пожелтевшие письма и телеграммы. Приходили и многие другие товарищи, игравшие, впоследствии, существенные роли в судьбах страны.

Увлекало меня, рождало спортивный азарт их стремление возродить спортивную жизнь в городе. Собрать вернувшихся с фронта спортсменов, накормить, натренировать потерявших спортивную форму после войны и ранений, создать первые футбольные и борцовские команды. С каким энтузиазмом, с какой радостью шел народ на эти товарищеские матчи. Да, это было время подъема духа всего Советского народа!

Я подрос. Отец стал брать меня на футбольные матчи, митинги и демонстрации. Многое осталось в памяти, многое слышал от отца, остались его воспоминания и рукописи. Все это прошло через меня, через современный перестроечный период и вылилось в определенный взгляд на вещи – оценку эпохи!

5. Весенние всполохи в судьбе отцов