Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко
Не будем сейчас обсуждать тогдашние правила и кого-то ругать, но вспомним, что в годы Второй мировой войны в Соединённых Штатах всех тамошних японцев, больше половины из которых имели американское гражданство, после нападения японской авиации на американскую военно-морскую базу Пёрл-Харбор отправили за колючую проволоку в так называемые «военные центры перемещения», чтобы не сказать «концентрационные лагеря». И ничего, никто там себе сегодня по этому поводу голову пеплом не посыпает и не кается, никакого общественного движения типа «Yellow Lives Matter»[13] не возникает, а союзная Штатам Япония сохраняет гордое молчание, как будто бы её это вообще не касается.
Таким образом, вместо окопов Зельман Щерцовский оказался в Вологодской мужской школе № 1 – преподавателем немецкого языка. А по тем временам учитель немецкого был для многих нечто типа «врага народа», как минимум – «носитель враждебной идеологии», если не замаскированный германский шпион. Ведь немецкий язык был языком врага, фашистов, гитлеровцев – людей, что убивали на фронте отцов и братьев тех самых школьников, которые должны были его изучать. Почти у каждого из этих рано повзрослевших ребят были свои счёты с войной, с Германией, с немцами, а то и лично с самим Гитлером.
Так что учителю на первом же уроке немецкого языка категорически было заявлено: «Язык гитлеровцев мы учить не будем!» О том, что было дальше, рассказывал сам Зельман Шмульевич Щерцовский: его давнее интервью вошло в телефильм «Без права на славу», посвящённый, как мы понимаем, его ученику Алексею Козлову и показанный по 1-му каналу в 2021 году. «Я им стал декламировать Гёте, Шиллера, Гейне. Язык слитный, красивый – стихи. И потом я им сказал краткое содержание таких стихов – ребятки стали слушать… Потом я им объяснил, что именно язык врага надо знать, что иногда один хороший разведчик, знающий язык врага, может значить больше, чем целая армия!»
Стоп! Возможно, для Алёши Козлова эти слова явились неким «первым звоночком», пусть даже, что очень возможно, не услышанным, не замеченным, но отложившимся где-то в глубинах памяти. Да и вообще, не так-то просто было поверить в подобное утверждение… Но ведь пройдёт несколько десятилетий – и он действительно «сработает» за целую армию, если не того больше.
И ещё один «звоночек» прозвучал на том же уроке. Та самая Германия, что «под небом Шиллера и Гёте» – это когда было! Учителю нужно было закрепить сказанное современным примером, подтвердить, что и сейчас среди немцев есть замечательные люди. Конечно, самым правильным, идеологически выдержанным и верным был бы пример вождя германских коммунистов Эрнста Тельмана[14], но действительно бы он затронул вологодских ребят за живое? Ведь Тельман – нечто далёкое и непонятное, великое, что-то, можно даже сказать, подобное Сталину, конечно же, его друг… И Зельман приводит пример «советского немца» – нашего главного тогдашнего героя-полярника Отто Юльевича Шмидта[15]. Выбор безошибочный! Согласившись с этим решающим аргументом, ребята смирились со своей участью – хочешь не хочешь, но придётся изучать немецкий язык. Не все немцы плохие!
Но при чём тут «звоночек»? Да при том, что совершенно не случайно разведчик-нелегал «Дубравин» возьмёт себе для работы на Западе имя Отто Шмидт – так будет значиться в его документах… Подобных совпадений (типа, «А буду я, ну… какой-нибудь Отто Шмидт – звучит энергично!») просто так не бывает. Этот «звоночек» явно был услышан сразу, на том самом первом уроке немецкого языка.
Ну а далее, завоевав доверие учеников и даже, скорее, подчинив их своей воле, Щерцовский начал пользоваться этим в полном объёме.
«Зажимать старшеклассников новый учитель принялся сразу, с первых уроков. Поблажек никому не давал. За невыполнение задания мог выставить в классном журнале 42 единицы одновременно, по количеству учеников. Такого в истории старейшей школы города прежде не водилось. На вопросы администрации, коллег и родителей учеников Зельман Шмульевич отвечал безапелляционно: “Я обязан научить этих бездельников говорить, читать и писать по-немецки. И я этого добьюсь, несмотря на то что пока они в этом ни бе, ни ме, ни кукареку”.
По мнению другой вологодской знаменитости, профессора педагогического университета Исаака Абрамовича Подольного, учитель немецкого языка по праву получил прозвище “Железный Зельман”: “И никакие наши ухищрения и протесты не помогли. Жесточайшая требовательность, абсолютная точность и последовательность в построении урока, предельная загрузка каждой рабочей минуты никому не оставляли надежды отсидеться, что-то списать у соседа. Язык мы вынуждены были учить заново, от нуля. И слово ‘Бездельники!’ было едва ли не единственным русским словом на уроках: общение с учителем шло только на немецком”»[16].
Но есть и другая – а может, просто дополняющая первую – версия появления прозвища… нет, скорее даже «почётного наименования» «Железный Зельман» – кстати, по чёткой аналогии с «Железным Феликсом» Дзержинским. Поначалу своей работы в школе Щерцовский и жил при ней, в маленькой комнатке, так что порой ребята, приходившие по утрам, видели через окошко, как он делал зарядку с гантелями и прочим «железом».
Он жил при школе – но он и жил школой. На уроках он учил ребят не только языку, но и манерам, правилам хорошего тона, ко всем школьникам обращался исключительно на «Вы», что поначалу даже смущало, но где-то льстило… В свободное время Зельман также не отпускал учеников от своего немецкого: устраивал поэтические вечера и спектакли, разумеется, на языке, заставляя для этого ребят заучивать и потом воспроизводить на память достаточно объёмные немецкие тексты.
А ведь можно понять, что в послевоенной Вологде у школьников – да, впрочем, как и у всех граждан – развлечений было совсем немного. В основном – двор и друзья, или дружки, кому как повезёт. Сходить в «киношку» уже было событием, но для этого нужны были деньги, пусть и очень небольшие, но всё-таки… Помните, у Высоцкого (то же поколение, что и Козлов, на три года моложе) в «Балладе о детстве», о том самом, послевоенном детстве, есть такое утверждение: «Здесь я доподлинно узнал, почём она – копеечка…»? И ещё там есть такие жёсткие слова: «Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет!» Хотя конкретно у Владимира Семёновича говорится про метростроевские тоннели, но имеется в виду гораздо большее.
В то время именно школа, с действовавшими там пионерской и комсомольской организациями, была главной воспитательной структурой. Особенно, если там были такие учителя, как Зельман Шмульевич Щерцовский, завоевывавший себе непререкаемый авторитет среди мальчишек не только своим прекрасным знанием языка, но и личным примером.
…Вроде бы, и без того про «Железного Зельмана» написано и рассказано немало хорошего, так нет, ещё и «легенды» добавляются. В одной газете читаем: «Любую школьную реформу он начинал с себя. Сначала сагитировал всех учителей-мужчин сшить себе строгие костюмы, чтобы мальчишки-ученики не сопротивлялись школьной форме»[17].
Приходится напомнить, что самым строгим учительским костюмом в послевоенное время была гимнастёрка с орденскими планками, потому как пошить «строгие костюмы» в ателье далеко не всем учителям, как и прочим советским гражданам, в то время было по карману. Зато любому мальчишке школьная форма – гимнастёрка с ремнём, брюки навыпуск и фуражка с кокардой из дубовых листочков – казалась гораздо предпочтительнее латаной-перелатаной куртки, заношенного отцовского или братнина пиджака, а то и материной кофты. Введена форма была в 1949 году, делалась из очень добротного материала и продавалась по цене гораздо ниже себестоимости. Но это всё так, для общей информации…
Поэтому не надо сказок! Щерцовский и без того воистину сказочный человек, чуть ли не Провидением направленный в город Вологду
