Любовная лирика Мандельштама. Единство, эволюция, адресаты - Олег Андершанович Лекманов

Твоя веселая нежность

Смутила меня.

К чему печальные речи,

Когда глаза

Горят, как свечи

Среди белого дня?

Среди белого дня…

И та – далече —

Одна слеза,

Воспоминание встречи;

И, плечи клоня,

Приподымает их нежность37.

Второе стихотворение написано о возлюбленной, проигнорировавшей назначенное свидание:

Пустует место. Вечер длится,

Твоим отсутствием томим.

Назначенный устам твоим,

Напиток на столе дымится.

Так ворожащими шагами

Пустынницы не подойдешь;

И на стекле не проведешь

Узора спящими губами;

Напрасно резвые извивы —

Покуда он еще дымит —

В пустынном воздухе чертит

Напиток долготерпеливый38.

Это стихотворение перекликается не столько с уже рассмотренными выше стихотворениями, где, как ни странно, мотив губ возлюбленной не играет большой роли, сколько с ключевым для ранней мандельштамовской поэзии стихотворением «Дыхание» того же, 1909 года, открывающим первое издание «Камня»:

Дано мне тело – что мне делать с ним,

Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить

Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло

Мое дыхание, мое тепло,

Запечатлеется на нем узор,

Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть —

Узора милого не зачеркнуть!39

Ключевой метафорой первого стихотворения «Камня» стала метафора дыхания, тепло которого образует уникальный «узор» на «стеклах вечности». В стихотворении «Пустует место. Вечер длится…» используется весьма сходная образность: «И на стекле не проведешь / Узора спящими губами». Но что означают эти строки, переставшие быть метафорой и превратившиеся в констатацию? Дать вариант ответа помогают частица «не» при глаголе «проведешь» и эпитет «спящими» при существительном «губами». Почему «спящими»? Потому что не реализовавшими свои возможности ни в прикосновении к стеклу чашки, ни (можно предположить) в обмене репликами с возлюбленным, ни (можно предположить) в поцелуях. Хотя стихотворение и завершается утешительным и примирительным эпитетом «долготерпеливый»40, все оно представляет собой неакцентированный упрек адресату, и в нем недаром трижды повторяются однокоренные слова с корнем пуст: «пустует», «пустынницы», «пустынном». При этом, как и в стихотворении «Медлительнее снежный улей…», лирический субъект наделяет своими чувствами явления и предметы окружающего мира. Ведь его самого, как и героини, в стихотворении нет – томится от отсутствия возлюбленной героя «вечер», а терпение проявляет «напиток», остывающий в чашке.

Мы оставили без объяснения загадочное словосочетание «ворожащими шагами» из второй строфы стихотворения «Пустует место. Вечер длится…». Оно отчасти проясняется после прочтения третьего мандельштамовского стихотворения 1909 года, возможно, обращенного к Кушаковой и не включенного в «Камень»:

Музыка твоих шагов

В тишине лесных снегов,

И, как медленная тень,

Ты сошла в морозный день.

Глубока, как ночь, зима,

Снег висит, как бахрома.

Ворон на своем суку

Много видел на веку.

А встающая волна

Набегающего сна

Вдохновенно разобьет

Молодой и тонкий лед,

Тонкий лед моей души —

Созревающий в тиши41.

В этом стихотворении «музыка» «шагов» возлюбленной тоже «ворожащая», потому что она меняет взаимоотношения между лирическим субъектом и окружающей действительностью. Судя по стихотворению, внутренний мир героя подражает внешнему миру. «Морозному» зимнему дню во внешнем мире соответствует «молодой и тонкий лед», образовавшийся в душе лирического субъекта. Но подобно тому, как «музыка» «шагов» адресата разрушает «тишину» «лесных снегов», «встающая волна / набегающего сна» (может быть, перетекающая из яви в сон «медленная тень» возлюбленной?) разбивает «лед души» героя.

И наконец, в четвертом стихотворении 1909 года, не вошедшем в «Камень» и предположительно обращенном к Кушаковой, вновь варьируется уже знакомый нам набор мотивов, связанный в ранней мандельштамовской поэзии с адресатом. Это ее рука с «тонкими пальцами», а также «хрупкое тело» девушки. Новизна достигается за счет неожиданного сравнения, использованного в финальной строфе. Здесь возлюбленная уподобляется средству («лодке»), помогающему прибыть к заветной цели, которая характеризуется как «милая земля» лирического субъекта. Можно только догадываться, что под этой «землей» подразумевается. Обретенная любовь? Единение «сердца» с «сердцем» и преодоление, таким образом, одиночества? Ясно лишь, что искомая цель может быть достигнута, если возлюбленная, протянув герою руку для поцелуя, затем не отнимет ее обратно:

Нету иного пути,

Как через руку твою —

Как же иначе найти

Милую землю мою?

Плыть к дорогим берегам,

Если захочешь помочь:

Руку приблизив к устам,

Не отнимай ее прочь.

Тонкие пальцы дрожат;

Хрупкое тело живет:

Лодка, скользящая над

Тихою бездною вод42.

Отметим, что синтаксис финальной строфы мандельштамовского стихотворения позволяет предположить, что «лодка» – это метафора «тела» лирического субъекта.

6

К восьми стихотворениям Мандельштама 1909 года, возможно, обращенным к дочери купца Кушакова, примыкают два его стихотворения 1911 года, адресат которых нам неизвестен. Оба эти стихотворения также не были включены поэтом ни в первое, ни во второе издания «Камня». И в том, и в другом стихотворении особая роль была отведена еще одной примете внешности адресата – ее щекам, которые Мандельштам торжественно называет ланитами.

Первое, более сдержанное стихотворение вокруг этого мотива организовано. Как и стихотворение «Музыка твоих шагов…», оно начинается с вписывания движущейся возлюбленной лирического субъекта в природный, лесной ландшафт. Далее, как и в стихотворении «Музыка твоих шагов…», человек соотносится с окружающей его природой:

Ты прошла сквозь облако тумана.

На ланитах нежные румяна.

Светит день холодный и недужный.

Я брожу свободный и ненужный…

Злая осень ворожит над нами,

Угрожает спелыми плодами,

Говорит вершинами с вершиной

И в глаза целует паутиной.