Лев Толстой против всех - Павел Валерьевич Басинский
Так вот, из эпохи Просвещения писатель вынес три простые идеи. Первое — идея о том, что простое и естественное предпочтительнее культурного и сложного. Второе — идея о том, что носителем этого простого и естественного является русский народ. И наконец, третье — идея о том, что миром и жизнью человека управляет абсолютный и безличный Бог. Совершенно особое место в духовной биографии Толстого принадлежит, как я говорил, одному из главных деятелей французского Просвещения — Жан-Жаку Руссо. Его влияние прослеживается практически во всех сферах мысли, которые притягивали Толстого: воспитание, школьное обучение, история, наука, религия, политика, отношение к современности и так далее.
Я процитирую письмо, отправленное в 1905 году Толстым учредителям Общества Руссо в Женеве:
«Руссо и Евангелие — два самые сильные и благотворные влияния на мою жизнь. Руссо не стареет. Совсем недавно мне пришлось перечитать некоторые из его произведений, и я испытал то же чувство подъема духа и восхищение, которое я испытывал, читая его в ранней молодости».
И именно у Руссо Толстой нашел главную идею своего мировоззрения — критику цивилизации, то есть современного государства и общества, которые фактически подавляют человека, убивают в нем все естественное и при этом называют себя христианскими.
Особо нужно сказать об Оптиной пустыни в жизни Толстого. Оптина пустынь в XIX веке была крупнейшим духовным центром Русской православной церкви, монастырь этот начал возрождаться фактически в начале XIX века и привлекал к себе внимание на протяжении ста лет, до своего закрытия, потому что в этом монастыре проживали подвижники благочестия, монахи, которых в народе называли старцами. Примечательный факт: Толстой, воспринимавшийся монахами пустыни как отступник, отлученный от церкви, в Оптиной бывал чаще, чем любой другой русский писатель, за исключением философа Константина Леонтьева, одного из лидеров русского консерватизма. Леонтьев также после своего религиозного обращения часто бывал в Оптиной пустыни, а с 1887 года в течение последних четырех лет жизни проживал в монастыре.
Что же мы можем сказать о религиозных взглядах Толстого и их отличии от церковного христианства? Очень важным источником для понимания духовной конституции Толстого и эволюции этих взглядов являются своеобразные «символы веры», то есть краткие записи в дневнике, которые появляются достаточно рано и в которых писатель излагает нечто самое важное в области его личной веры.
Вот самый известный отрывок такого рода, который датируется 1855 годом:
«Вчера разговор о божественном и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле. Привести эту мысль в исполнение, я понимаю, могут только поколения, сознательно работающие к этой цели. Одно поколение будет завещать мысль эту следующему, и когда-нибудь фанатизм или разум приведут ее в исполнение. Действовать сознательно к соединению людей с религией — вот основание мысли, которая, надеюсь, увлечет меня».
В этом тексте мы видим все самое главное, что есть в «религии Толстого». Она должна соответствовать интеллектуальному развитию человечества, в ней нет места таинственности и сказкам, нет места блаженству после смерти, но в ней очень силен момент практический — строительство Царства Божьего здесь, на земле. Причем, как дальше будет писать Толстой, фундаментом этой практической религии становится не вера и не Церковь, и не Воскресение Христово, а моральные заповеди.
Если изучать ранние дневники Толстого, поражает количество всевозможных правил морального порядка, которые предписывает себе писатель. Эти правила призваны регулировать его жизнь, сделать ее чистой и праведной, помочь преодолеть свои недостатки. Но это не всегда получается. И Толстой постоянно ломает себя, кается в распущенной жизни и лени, создает новые правила, планы и графики жизни, снова их нарушает, снова кается. Титаническая моральная работа, которую ведет над собой достаточно молодой человек, действительно впечатляет и имеет в духовной истории XIX века мало аналогов. Граф Толстой последовательно и упорно занимается той «рубкой леса», о которой он писал в одном из ранних рассказов, только теперь это просека в чаще неверия, греха в «лесу», который представляла собой религиозная жизнь его современников.
Результаты размышлений над прочитанным писатель заносил в дневник. Первая запись здесь относится к 1847 году, а последняя сделана в 1910-м, за несколько дней до смерти. Таким образом, Толстой вел дневник 63 года с некоторыми не очень значительными перерывами. Это уже необычно даже для усердных обитателей XIX века. Дневники Толстого — это действительно лаборатория, полигон, собрание набросков, причем не только в области, как сам Толстой говорил, художества.
Уже в этом последнем отношении записи Толстого очень интересны. Читая их, понимаешь, почему русский философ Серебряного века Дмитрий Мережковский назвал Толстого «тайновидец плоти». Но важно, что этим же методом Толстой пытается анализировать и законы духа. Те определения веры, Бога, «я», своего места в мире, которые он сегодня дает в дневнике, а завтра может радикально отвергнуть, превращают дневник Толстого в совершенно особый документ по истории религиозности и духовной мысли XIX века. Именно этим путем Лев Толстой приходит к конфликту с церковным христианством. Он отвергает Церковь, таинство, молитву в ее традиционном понимании; отныне для него Церковь — историческая форма тонкого обмана, угодничества перед имущими классами и государственной властью.
Нужно заметить, что в своих воспоминаниях все близкие Толстому лица подчеркивают очень неожиданный характер переворота, совершившегося в писателе в конце 70-х годов XIX века. В частности, его двоюродная тетка, фрейлина двух императриц, одна из самых проницательных русских женщин XIX века графиня Александра Андреевна Толстая указывает в своих воспоминаниях, что вдруг в 1878 году ее племянник является проповедником чего-то совершенно нового, с чем она никак согласиться не может, — это отрицание божественности Христа и искупительного характера его подвига. Другими словами, Христос теперь для Толстого только человек, который никого не спас и не может спасти своим рождеством и воскресением, но который проповедовал божественное учение своего отца.
Обычно принято считать, что духовный кризис Толстого приходится именно на конец 70-х — начало 80-х годов. Действительно, в этот период писатель пережил глубокий мировоззренческий перелом, приведший к изменению его отношения к Церкви и появлению в следующие 30 лет жизни ряда произведений религиозно-философской направленности. В этих сочинениях Толстой предпринял попытку теоретически обосновать
