Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов
Прежде всего самые первые переселенцы, как следует из интервью, испытывали острый недостаток в продовольствии. Соответственно многие рассказы касаются найденной на новой территории еды. Только что приехавшие люди были вынуждены выбирать между угрозой голода и страхом перед оставленными на хуторах продуктами: использовать или не использовать обнаруженную в погребах еду? Сюжет о пробе продуктов часто присутствует в рассказах. Также много историй о том, как снимали оставленный финнами прошлогодний урожай — овощи, пережившие зиму. Недостаток необходимых вещей заставлял первых переселенцев собирать по отдаленным пустовавшим хуторам мебель, утварь, одежду и обувь. Оставленные в центральных населенных пунктах и на оживленных дорогах дома, пережившие войну и присутствие армии, по воспоминаниям многих, были абсолютно пустыми и иногда требовали основательной уборки, дезинфекции и ремонта.
Большинство первых переселенцев вспоминают о том, что они были свободны в выборе жилья на новой территории. Недостатка в жилых домах не было — не понравившийся по каким-то причинам дом можно было тут же поменять. Но, по воспоминаниям людей, финские дома почти всем нравились: они были добротно и удобно построены и не требовали никаких переделок. С приехавшими позже дело обстояло иначе: их уже селили по нескольку семей в один дом, обычно рассчитанный на одну семью. В этом случае большие помещения делили на более мелкие.
Несмотря на то что в рассказах декларируется полное принятие обретенного материального мира, сопровождающееся утверждениями о его полном соответствии жизненным потребностям переселенцев, в них можно найти и много противоположных свидетельств. Так, для русских жителей были очень непривычными типичные для финского частного дома большие кухни и довольно маленькие комнаты — их стремились функционально поменять местами; что-то достраивалось, что-то, наоборот, за ненадобностью разбиралось на дрова. Вынесенные на большое расстояние от дома туалеты старались перенести поближе. Нежилые постройки, использовавшиеся под жилье, требовали некоторой переделки. Особое место занимают воспоминания о расположении домов. Структура расселения была непривычной для новоприбывших: большинство жилых домов с хозяйственными постройками было раскидано по хуторам. Многие вспоминают о том, что дома с хуторов свозили в деревни.
Красной нитью через все интервью проходит идея о том, что обретенный переселенцами рай первых лет жизни на новом месте постепенно стал разрушаться, — многие общественные и производственные здания оказались заброшенными, пустовавшие жилые дома и подсобные постройки быстро обветшали. Расположенные в полях сараи для сена пошли на дрова, так как приехавшие крестьяне привыкли хранить сено в стогах под открытым небом. Поля оказались заболоченными, а леса — забуреломленными. Таким образом, старый мир довольно быстро начинает уступать новому порядку. Нужно отметить, что доставшийся в наследство переселенцам финский культурный ландшафт, при его сравнении с русским, представляется довольно гомогенным: территория кажется равномерно обжитой и обустроенной. Хозяйства с жилыми постройками раскиданы по всей территории, культивированные земли небольшими островками как бы внедряются в природный ландшафт. Отмеченные на карте центральные населенные пункты при финнах выполняли функцию административных и торговых центров, которые посещались хуторянами лишь в случае особой необходимости. С приездом переселенцев происходит переструктурирование культурного пространства: люди постепенно концентрируются в основных населенных пунктах, противопоставление культивированного пространства (полей и огородов) пространству природному (лесу и отдаленным островам) оказывается более четким, границы внутри культурного ландшафта проводятся по другим принципам. Государственная политика укрупнения колхозов в совхозы, по сути дела, лишь убыстряет этот процесс и гипертрофирует его.
Говоря об оставленных финнами вещах и своем взаимодействии с ними в прошлом, люди одновременно рассказывают о себе и о своем сообществе в настоящем. И несмотря на то что структура повествования во многом была задана вопросами исследователей, способ рассказывания — выбор объектов описания, конкретных случаев из жизни, связанных с ними, оценка оставленных вещей — все это подчиняется общей логике репрезентации рассказчиками себя.
Начало освоения только что обретенного, еще чужого пространства в рассказах часто репрезентировано темой оставленной финнами пищи (о чем уже было сказано выше), что не случайно — ведь еда является необходимым для жизни человека условием. В рассказах о пробе спрятанных в подвалах и ямах прежними хозяевами продуктов — когда старший член семьи рискует жизнью и пробует, не отравлена ли она, чтобы затем отдать детям, — можно ощутить переживание острой опасности, исходящей от чужого. В повторяющемся сюжете о встречающем переселенцев в покинутом финнами доме горячем горшке каши или щей, стоящем на столе, чувствуется доверие к оставившим их прежним хозяевам, а также вера в их доброжелательность и гостеприимство по отношению к новоприбывшим. Описание финского — природного и культивированного — ландшафта, построек и вещей, которые наделяются в большинстве рассказов положительными качествами, выражает лояльность новых жителей по отношению к финскому миру, неотъемлемой частью которого является его материальная составляющая. Подчеркнутое неразличение финских и русских бытовых реалий говорит о желании рассказчика представить обретенный мир, как свой, а себя — как интегрированную в него часть. Напротив, различия между новоприобретенными и оставленными на родине вещами проводят границу между двумя мирами — финским и российским, а негативное описание материальных объектов выражает неприятие создаваемого ими пространства: в этом случае человек как бы отделяет себя от своего окружения, отказывается от своей причастности к нему. Тема обветшания оставленных финнами построек, разорения, перевозки хуторов и порчи природы заставляет выстроенный в рассказах мир жить по закону «ухудшения времен», который характерен для русской крестьянской нарративной традиции в целом. Рассказы о заселении домов подчеркивают одинаковую позицию всех новоприбывших на территорию в обстоятельствах, при которых происходит распределение необходимых для жизни благ, и рисуют сообщество первых переселенцев как общество равных.
Довоенная история территории глазами переселенцев
№ 1 [ТРИ]
И А Вы знали об этом, когда сюда ехали... что это финские земли?
С Конечно. Знали, конечно. Нам сказали: «В Финляндию».
И В Финляндию, сказали, едете, да?
С Да, да, да.
И А здесь когда жили, говорили тоже, что, вот, как в Финляндии живете?
С Но финнов-то не было же.
И Не было?
С Да. Им дали двадцать четыре часа на сборы отсюда. Уехали они. Их выгнали. Ну, хутора были такие. Когда работали, вот, на плесе, там сено косили, хутора были. Бани были! Ну, в общем, вся постройка была замечательная. Дворы такие огромные были. Мы всё удивлялись, что как люди жили.
№ 2 [СЕМ]
С А потом, вот, в те... как я говорила, в числе первых он[8] входил уже на освобожденную, это, территорию. И, вот, он рассказывал совершенно трогательные сцены, когда, вот, стоит последний поезд финский, где грузится имущество. Все имущество финнов было упаковано,
