История села Мотовилово. Тетрадь 7 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев
– Где это ты Николай на пробку-то наступил?
– У Кума, в гостях был, вот и пришлось немножко выпить!» – с явной выхвалой, нарочито, еще сильнее валясь на жену и покачиваясь, ответил ему Николай.
– Какой немножко, ты ведь совсем пьяный! – подзадоривал его Осип.
– А хошь, я по одной доске пройду и не свильну, храбрился Николай.
– Уж, какое там, по доске, еле на ногах стоишь! Видимо у кума-то не все дома, – заметил ему Осип.
– Я уж ему и так, баяла, не всё досасывай. Зову, зову домой, а он напоролся, до бесчувствия. Вот теперь с ним и валандайся! – обличая Николая, кричала во всю улицу, его баба.
– Ты, сумеешь ли его довести, до дому-то?!– поинтересовался Осип.
– Как-нибудь доведу, на дороге не брошу! – цепляясь в обнимку за Николая, провозгласила его жена, и они заковыляли по улице дальше. А поравнявшись с избой Ивана Трынкова Николай совсем опьянел, видимо на жаре его стало разбирать не на шутку. Он уже не мог идти на своих ногах, то и знай обременительно наваливался на плечи жены, а то, изнемогши, и совсем валился на землю. Она озабоченно, старалась его поднять на ноги, с мольбой в голосе, упрашивала идти домой, а он бесчувственно, как соляной куль, выползал из её натруженных рук, пластаясь на пыльной дороге. От усталости и злости она принялась, костерить, и колошматить его по щекам, стараясь привести его в чувство. Неистовствуя, она била его, приговаривала:
– Да ты, окаянный пойдёшь домой-то, ой нету! Что ты напоролся и валяешься как дохлый телёнок! Долго, я с тобой мучатся-то буду! – орала на всю улицу, совсем обозлённая Ефросинья. А Николай бессвязно бурчал и по-свинячьи только хрюкал. А, между прочим, в его бессвязном бурчании, Ефросинья явственно разобрала его пьяное высказывание: «Я люблю баб с икристыми ногами, всё время задорюсь на них». Эти-то, Николаевы, плохо-разборчивые слова и разозлили вконец изнемогшую Ефросинью. Подхлёстываемая ревностью, еще азартнее принялась, хлестать, ладонями ему по щекам, приговаривая: «Из-за тебя дьявола, я все глазенки простыдила! Вся-то я издёргалась!».
Издали Наблюдал эту картину и с мыслью: «Ведь совсем забьёт баба своего мужика!» – не вытерпев такой несправедливости, к ним подошёл Иван Федотов. Жалеючи, пьяного мужика, Иван, стал стыдить и урезонивать разбушевавшуюся бабу:
– Ты за что, его бьёшь?! – возмущённо и грозно прикрикнул Иван на Ефросинью.
– А он, что домой не идёт?! – прекратив бой, отозвалась она.
– Подумаешь, если мужик лишнего выпил! Со всеми бывает. Ты его не бей, а то совсем до смерти забьешь! – с угрозой на Ефросинью предупредил Иван.
– А он, что никак не очухается! Чем-то надо же его образумлять, – и она снова ожесточённо принялась наделять Николая шлепками ладонями по его раскрасневшимся щекам.
– Не бей! – строго и приказно, заорал на неё Иван, а то я тебе нашлёпаю! Что ты его убить, в самом деле, надумала что ли!? – не в шутку, разгорячившийся Иван подскочил к Ефросинье и могучей рукой оттолкнул её от валявшегося на пыльной тропинке Николая.
А внутри у Николая, шла своя борьба, в его желудке шла упорная борьба самогонки с закуской и видимо, закуска всё же одолела … В этой внутренней борьбе, своё воздействие оказали шлепки по щекам и уморительный припёк горячих лучей солнца. Обрадованная Ефросинья с довольством провозгласила: «Ну теперь я его доведу!»
А Николай, тем временем, встрепенувшись, как ни в чём не бывало пружинисто вскочил на ноги, и слегка пошатываясь заколесил домой. Под свой нос он в полголоса замурлыкал песню, а какую разобрать было трудно, а вроде, наподобие: «бывали дни весёлые!».
На второй день, после этого, Николай хвалясь перед мужиками, разглагольствовал:
– Вчера, я у кума в гостях был. Пришлось невольно назюзюкаться, доповалухи. Едва дополз до дому, а впрочем, не сам, а баба меня довела. Баба у меня, не баба, а ком золота, небось, меня в обиду не даст и пьяного, на улице не оставит.
Купальный понедельник. Молебствие.
После Троицы прошла неделя наступил традиционный «купальный понедельник». В этот день, люди заговляются на Петров пост, а для молодёжи, особенно парням и девкам, в этот день полная лафа. Бегают ватагами парни друг за дружкой, водой взаимно обливаются. Ещё с наканунного вечера, какой-нибудь парень, особенный любитель дня обливания, во всеуслышание объявит на гулянье:
– Братва! – завтра ведь купальный понедельник! Девок купать будем, вот и лафа и потеха будет!
И действительно, ребята-женихи, взаимно переоблившись между собой, задорно, шумно и бойко, мчатся за трусливыми и визжащими девками. Девки небольшими артельками попрятавшись по мазанкам, но от находчивых и изобретательных парней нигде не скроешься. Они набрав воды в самодельные прыскалки, и направив её в дверное окошечко, в которое обычно кошки лазят, обрызгивают притаившихся, но в душе имеют неукротимое удовольствие и необратимое наслаждение от сознания того: ведь обливают их женихи, а от сознания этого весело становится на душе. Иную девку, парни настигнув поймают на улице и с торжеством волокут её на озеро и с озорным намерением толкают её, с конька мостков в воду, прямо во всей её одежде.
Во время прысканья водой, у Осипа Батманова, парни вредительски облили грязной водой развешанную на заборе для просушки одежду. Увидя такое озорство, Осип возгневодовав с руганью обрушился на ребят, и бранясь по-матерно бросился им вдогонку.
– Ах, обуть вашу мать! – кричал он вдогонку врассыпную разбежавшимся парням.
Вечером, когда наступили сумерки, и азарт обливания затих, на гулянках парней, около девок, нет конца весёлым россказням и воспоминаниям. Каждый взахлёб, азартно хохоча старается рассказать, как они с товарищами буйствовали по вылову и обливанию девок.
В Петровки, когда весенние работы по севу в поле закончены, а сенокос еще не начался, Василий Савельев, решил исправить кое-какие дела по хозяйству. В первую очередь он решил подрубить, стоявший на берегу озера, амбар. Для этого он созвал приближённых мужиков на помощь. Чуть подгнивший амбар, для его исправления поднимали вагами. Усевшись на длинной ваге мужики, гойкая, качками приподняли массивный увесистый амбар, но чтоб подсунуть под него нужный закомелистый чурбан, было этого подъёма недостаточно. Василий, взяв в руки нетолстое брёвнышко и подсунув его под нижний венец амбара, помогал остальным мужикам весом своего плотного и упитанного веса, стал усиленно нажимать на свою вагу. Вдруг, под весом мужиков, вага, на которой они сидели, не выдержала – конец её внезапно подломился, амбар грузно осел на своё место. Василия брёвнышком, на котором он висел, тут же слегка подкинуло и он катышем скатился по бревну к стене амбара, больно зашиб себе бок об угол амбара. Испуганно вскочив на ноги, Василий потёр ладонью ушибленное место, но виду, что ушиб значительный и больной, перед мужиками не подал,
