Павел Михайлов - 10000 часов в воздухе

Но только я приготовился тормозить машину, как началось что-то непонятное. Самолёт, зарываясь колесами в землю, покатился и увяз в мокром грунте. Затем, клюнув носом, так резко поднял хвост, что я с трудом мог удержать машину от падения.

— Ты шасси выпустил? — спрашиваю механика.

— Конечно, — отвечает тот.

— Где же они?

Борю редко покидало чувство юмора.

— Если будем разыскивать шасси, то весь самолёт утопим в этом проклятом болоте! — отвечает он.

И верно: машина наша остановилась, упершись в грунт плоскостями. Нижняя часть фюзеляжа ушла в трясину, в то время как лопасти воздушных винтов продолжали усиленно рубить землю. Моторы пришлось немедленно выключить.

Бегло осмотревшись, я понял, что нас посадили в болото не без умысла. Ведь кругом, исключая небольшой заболоченный клочок, где мы приземлились, была сухая почва.

К самолёту со всех сторон сбегались дочерна загорелые люди, вооружённые, в поношенном солдатском обмундировании, в пилотках с красными пятиконечными звёздами. Они шумно приветствовали нас.

Не теряя времени, я связался по командному телефону с истребителями:

— «Двойка»! «Двойка»! Я — «Десятка»! Вызываю для связи! Как слышно?

— Я — «Двойка», слышу отлично, — отозвался Саша.

Но моих упрямых товарищей не так-то легко было уломать — они вызывались тотчас же спуститься вниз, чтобы помочь мне выпутаться из беды. Решение было по меньшей мере безрассудным: немецкий гарнизон находился от нас на расстоянии двадцати километров; с минуты на минуту сюда могли нагрянуть танки. Пусть лучше гитлеровцы уничтожат один транспортный самолёт, который мы к тому времени постараемся разгрузить, нежели нам рисковать ещё двумя истребителями.

Даю «Двойке» последнее указание:

— Разгоняй машину, сделай горку, пробивай облака, курс на базу — двести тридцать градусов! Понял?

Не смея дальше упорствовать, «Двойка» перешла в пикирование вдоль долины, взмыла ввысь и исчезла в облаках.

Где-то выше кружилась «Пятерка». Встретятся, договорятся, уйдут на базу! Но… оснований беспокоиться за «Двойку» у меня было более чем достаточно: не шутка пробиться сквозь плотную толщу облаков! А вдруг какой-нибудь пилотажный прибор откажет? Случись нечто подобное, истребитель окажется в положении голубя, сброшенного с крыши с завязанными глазами. Такой голубь не расправляет крыльев в воздухе — он камнем падает на землю, разбиваясь насмерть…

Не успел я подумать об этом, как «Двойка» в беспорядочном падении вывалилась из облаков и стремительно понеслась вниз.

Закусив губу, я молча наблюдал за истребителем. Прибегать к командной радиостанции было бесполезно — в таких случаях лучше не подсказывать пилоту, не лезть «под руку». Не растеряется — справится сам. Про себя же я твердил: «Ну же, выводи, выводи, чёрт побери! Чего медлишь? Ведь сейчас земля: мокрое пятно от тебя останется!»

Саша, будто почувствовав мою тревогу, сумел овладеть собой и машиной. У меня отлегло от сердца — беспорядочное падение «Двойки» прекратилось, самолёт перешёл в режим горизонтального полёта.

— Саша, — крикнул я в микрофон, не в силах дольше сдерживать радость, — ну и напугал же ты меня! Ничего, теперь крепись, разгоняй снова, увеличивай скорость, на выходе дай форсаж, и всё будет в порядке. А над облачным колпаком тебя Ваня ждет. Счастливого пути!..

Я ещё некоторое время наблюдал за облаками, но истребитель больше не появлялся. Значит, пробился сквозь толщу облаков.

Теперь пора было подумать о своём собственном положении. Отложив на время выяснение причин, по которым наш самолёт сел на болоте, я решил прежде всего заняться спасением груза и машины.

С этим намерением я спустился на вязкую землю и тотчас же попал в горячие объятия югославских партизан — они окружили наш самолёт тесным кольцом.

Отвечая на бесконечные приветствия югославских патриотов, я не переставал ломать голову над тем, как нам выбраться из болота. Ночевать на партизанской точке было рискованно — фашистским истребителям ничего не стоит обнаружить застрявший в болоте транспортный самолёт. Могли и танки немецкие сюда прорваться. Партизаны укроются в горах — у них сборы коротки. А куда я спрячусь с машиной?

Самолёт между тем лежал на мягком грунте, распластавшись подобно бесколёсному планеру. Колёс не было видно совсем: их глубоко засосала трясина.

Партизаны, очевидно, приготовились устроить нам торжественную встречу, а вместо встречи им приходилось теперь уныло топтаться вокруг завязшего в болотной жиже самолёта. Переговариваясь между собой, они советовались, как выручить машину.

— Друже капитан, — обратился ко мне по-русски комиссар отряда Стишевич, — сейчас мы поможем вам вытащить авион из болота!

Пока мы решали, с чего начинать, к самолёту сходилось всё больше людей, а женщины запаслись даже букетами цветов.

Местность вокруг была живописной: бурная горная речушка, каменистые берега, поросшие кустарником, просторная, шириной километров пятнадцать, долина. Вдоль — скалистые горные хребты, хвойные леса. Дно долины густо покрывали пёстрые, струящие пряный аромат цветы. В высокой сочной траве неугомонно стрекотали кузнечики, вспархивали потревоженные нашим появлением птицы. Под самыми облаками медленно парил большой горный орёл; с первого взгляда я принял его за вражеский истребитель.

Но мне было не до красот природы. Предложения вытащить самолёт поступали самые разнообразные, однако каждое из них требовало большой затраты времени.

Выслушав все предложения и тщательно обдумав их, я вначале прикинул в уме, сколько примерно может весить мой облепленный грязью самолёт, полученную величину разделил на среднюю подъёмную силу взрослого человека. Затем обратился к Стишевичу — он стоял рядом со мной, готовый в любой момент помочь мне, — и спросил:

— Друже капитан, мне нужно двести партизан, сюда, к самолёту. Можно найти столько?

— Не двести, а тысячу, если понадобится! — с радостью отозвался партизанский комиссар.

И мы приступили к работе. Прежде всего выбрали две широкие длинные доски. Затем партизан, выделенных нам в помощь, я разбил на четыре бригады: первая должна была тянуть самолёт за тросы, прикреплённые к осям колёс, другая— подталкивать его сзади, третья, упершись в плоскости, — поднимать машину кверху. Четвёртая же бригада, которая раньше всех включилась в работу, вызвалась откидывать лопатами грязь вокруг шасси.

— Эх, раз — взяли, ещё раз — взяли! — командовал я.

— Ай да напред! — подхватили по-своему партизаны.