Алексей Щербаков - Наполеон. Победителей не судят

Однако в конце концов Наполеон двинулся в глубь страны. План его был теперь прост – нагнать русскую армию и закончить кампанию одним ударом. В том, что это ему по силам, Наполеон не сомневался. Французов было почти вдвое больше. Да и к тому же в той русской армии не было генералов, хотя бы близко стоявших к Бонапарту по своим полководческим дарованиям, а Кутузов был еще далеко. Но русские уходили. Оставляя после себя выжженную землю. И император все больше беспокоился.

Движение вглубь России чем дальше, тем становилось опасней. Стояла страшная жара. Такая, что ветераны, побывавшие в Египте, только утешали новичков, что там было еще жарче. Начались перебои и с фуражом. А это значит? Что лошади начинают падать. И тогда некому тащить «бога войны» – артиллерию. Началось мародерство. Особенно усердствовали солдаты нефранцузского происхождения. И это понятно. Немцев погнали сюда воевать неведомо за что. Такие солдаты всегда начинают грабить первыми и первыми же убегают с поля боя. Мародеры – это очень нехороший симптом. Грабят на войне всегда. Но мародер – это тот, кто ради грабежа покидает строй. Именно поэтому, а не за то, что они грабят, их и расстреливают во всех армиях.

Но самым худшим было даже не это. Все более растянутыми становились коммуникации. Что это значит? Четырехсоттысячной армии надо каждый день что-то есть. В малонаселенной России изымать запасы у населения было нелегко. Тем более, что крестьяне старались ничего не оставлять захватчикам. Но ведь еда – это не всё. Солдатам надо чем-то стрелять. Все припасы нужно везти за сотни километров. А дорогу – охранять. И в городах оставлять гарнизоны. То есть каждый очередной километр уменьшал армию даже без всяких боев. Потому-то пройденный путь радости Наполеону не добавлял, а совсем наоборот. Русские упорно уклонялись от сражений – и отступали, отступали, отступали… А уходить им было куда.

Первое крупное сражение состоялось 16 июля в Смоленске. Город был зажжен орудиями и пылал. Французы упорно наступали. Наполеон полагал, что он наконец-то ввязался в генеральное сражение, и настрого приказал Нею до вечера взять город.

Но только не вышло! Русские стояли насмерть. Солдаты порой отказывались выполнять команду об отступлении. Среди горящих домов бой продолжался еще сутки. Несмотря на мужество русских, к вечеру 17-го исход сражения был ясен. Французы одолевали. Но тут их ждала новая крупная неприятность. Русский командующий Барклай де Толли приказал взорвать пороховые склады, на которые французы очень рассчитывали. И что самое главное – опять ускользнул. Правда, ему пришлось оставить своих раненых. Но армия-то ушла!

Наполеон проезжал по пылающим улицам мрачнее грозовой тучи. Все получалось как-то не так. Такое яростное сопротивление Наполеон встречал лишь в Испании. Но самое главное – ситуация все больше выходила из-под его контроля. Ведь чем больше длится такая война – в которой жгут города и сражаются как одержимые – тем сложнее заключить полюбовный мир. Но император не понимал еще самого главного, что мира не будет. Наполеон ошибся не только в характере народа, с которым он влез в войну. Недооценил он и Александра I. Хотя французский император всегда с большим уважением относился к русскому.

«Русский император – человек, стоящий бесконечно выше всех этих остальных. Он обладает умом, изяществом, образованием; он обольстителен; но не искренен, ему нельзя доверять, это настоящий византиец эпохи упадка империи. Если я здесь умру, он будет моим подлинным наследником в Европе», – писал он впоследствии на острове Святой Елены.

Всё так. Александр и в самом деле был по характеру хитрым «византийцем». Да только вот Российской империи до упадка было еще ой как далеко. Александр откровенно боялся Наполеона – как, впрочем, и большинство государственных деятелей. Но тут он проявил твердость, достойную лидера великой страны. Он не желал больше идти на переговоры. Как Александр говорил позже, он был «готов отступать хоть до Камчатки». А Бонапарт все еще думал: русский император готов к переговорам. Что все не складывается лишь из-за каких-то нелепых случайностей. Собственно говоря, война была проиграна уже тогда. У Наполеона была мысль остановиться в Витебске и продолжить на следующий год. Но тут в нем снова проснулся азартный игрок, и заглушил голос благоразумия. В конце-то концов, он сейчас побеждает! И рано или поздно Александр попросит о мире! Хотя было уже очевидно, что идет совсем иная война. Русские жгли города и деревни – и откатывались все дальше на восток. Нечего было уже не то что грабить, а лошадей кормить становилось нечем. Огромные пространства пугали французов. И уже начиналось партизанское движение. Тогда оно было еще слабым. Но французы делали все, чтобы его усилить: мародерство в Великой армии нарастало стремительно. А когда русского крестьянина грабят захватчики – он начинает сильно злиться. Это не Австрия, где свой император велел местным властям выполнять все приказы императора французов. В этих землях дело обстояло совсем иначе.

С каждым днем в действующей армии оставалось все меньше бойцов. И все меньше было у Наполеона перспектив быстро закончить войну.

Но главный вопрос был в другом: а что делать-то? Гоняться по бескрайним российским просторам за Барклаем? Ситуация складывалась мерзкая. Отступить теперь было уже невозможно. И Бонапарту пришлось принимать решение, которое в начале войны ему и в голову не приходило: идти на Москву. Взять город – а уж оттуда пытаться помириться.

3. День Бородина

Бородинское сражение – один из символов русской воинской славы. Но парадокс в том, что русским это сражение было не нужно никаким боком. А вот Наполеон о нем мечтал. Потому что для него это был шанс все-таки переломить ход войны. Разгромить русскую армию и, наконец, заговорить на привычном ему языке победителя. Потому что все происходящее с ним напоминало пока историю с ежиком в тумане. Идем, идем, долго идем. Куда и зачем? А черт его знает.

Хотя среди русских к этому моменту тоже наблюдалась некая растерянность. Что все-таки происходит? Смысла маневров Барклая не понимали как в Петербурге, так и среди солдатской массы. Недаром его фамилию служивые переиначили как «Болтай да и только». Вспомнили шотландское происхождение военачальника – и начались разговоры об измене. К счастью, Александр вспомнил собственный горький опыт и сам в войска не поехал. И это было правильно. Потому что последним из Романовых, кто отличался военными способностями, был Петр I.

Александр сместил Барклая и назначил главнокомандующим Кутузова. Русский император вообще-то терпеть его не мог. Но тут уж был вынужден наступить на горло собственной песне – хотя бы в угоду общественному мнению. А новый командующий вдруг повел себя так, как никто не ожидал. Он – продолжил отступление. Потому что знал свои возможности и возможности армии, которую возглавлял. И понимал, что в открытый бой с Наполеоном лучше не ввязываться.