Алексей Щербаков - Наполеон. Победителей не судят

Но все-таки: что было нужно Наполеону? С чего бы это он полез в Россию?

А он никуда особо далеко лезть и не собирался. Да, в Париже, перед началом войны, он высказывался о своем желании войти в Москву.

Но, думается, это была всего лишь красивая метафора. Потому что никаких серьезных приготовлений к такому серьезному делу Наполеон не предпринял. Что, в общем-то, было не в его обычае. К новым кампаниям он готовился очень тщательно. А тут – откровенная игра «на хапок». Все было непродуманно, все оказалось неподготовленным. Потому что, повторюсь, никуда всерьез Наполеон лезть и не собирался.

Как мы помним, император всегда стремился к дружбе с Россией. Все прошлые годы он относился к ней с максимальной предупредительностью. Так, после Аустерлица он дал разбитым русским уйти – не преследовал их, не пытался добить до конца. Не кинул никакой кости и полякам. Хотя мог бы обеспечить их преданность на куда более серьезном уровне. Дать бы им Литву (то есть земли нынешней Белоруссии). Потом можно было бы и отобрать. Но Наполеон этого не сделал. По одной причине: в ЭТОЙ войне он постоянно оставлял себе возможность «сдать назад». Договориться.

Предстоящие военные действия он рассматривал как форму «дипломатической войны». То есть, если партнер несговорчив, имеет смысл пригрозить ему силой. Нанести пару-тройку поражений. Глядишь – он и поймет, что шутки кончились. Это можно сравнить с легкой дракой. Когда дерутся не насмерть, а так, меряются силами. Обменялись ударами, а потом тот, кому удалось свалить противника на пол, не добивает его ногами, а даже помогает подняться и продолжает разговор.

А «беседа» шла все о том же – о континентальной блокаде. Россия явно «глядела на сторону». Причин было много. Соображения были экономического порядка – желание вывозить в Англию хлеб, без чего русский рубль шатался, как пьяный. И политические – неуверенность в отношении Польши. И личные – ненависть к Наполеону не только Александра, но и большинства представителей высшего русского дворянства. Которых непредсказуемость Наполеона несколько утомила.

Фактически Россия континентальную блокаду всерьез не поддерживала. Делала только вид. А без нее вся эта затея теряла последний смысл. В Петербург и прибалтийские порты бодро шли «нейтральные» – на деле английские – суда.

В общем, Александр играл в хитрую дипломатическую игру: «да» и «нет» не говорил, а делал то, что считал нужным. Большое значение имело предательство Талейрана. Русский император понял: неладно что-то во французском королевстве, если такие люди бегут. Значит, надо и нам держаться…

Отношения всё накалялись. Тем более, что Наполеон стал теперь совсем резким и нетерпеливым. Он давно уже отвык от возражений, и независимая позиция России его даже чисто по-человечески раздражала. Так, к примеру, 15 августа 1811 года он крайне раздраженно заговорил с русским послом князем Куракиным:

– На что надеется ваш государь?.. Я не хочу войны, я не хочу восстановить Польшу, но вы сами хотите присоединения к России герцогства Варшавского и Данцига… Пока секретные намерения не станут открытыми, я не перестану наращивать армию, стоящую в Германии.

В общем, судя по всему, Наполеон намеревался дать России хорошую острастку. И надо было торопиться. Континентальная блокада вступила в критическую фазу. Да, Англии приходилось несладко, она держалась с трудом. Но и Франция начала-таки испытывать трудности от бесконечных войн. Самое главное, – зашаталась основная «социальная база» Наполеона: крестьяне устали. В самом деле, сколько еще можно давать своих сыновей на войну, которая ведется уже неизвестно ради чего? Да к тому же в 1811 году Францию постиг неурожай. Кое-где дошло дело до беспорядков. И тут раздался еще один звоночек. Очередной армейский набор проходил с большим трудом. Молодежь побежала в леса, где ее пришлось вылавливать. Наполеон уже явно начинал скольжение вниз по склону своей ледяной горы. Именно поэтому он принял характерное для него решение: одним ударом разрубить очередной гордиев узел. Заставить Россию делать, что велят. Но, конечно, вглубь России он лезть не собирался. Перед самым уже вторжением, в своем обращении к солдатам он назвал предстоящую кампанию «второй польской войной». То есть он не собирался идти дальше приграничных областей. А уж тем более – на Москву…

Теперь Великая армия[12] насчитывала около 420 тысяч человек. Больше, чем когда-либо. Но у Наполеона на этот раз не было уверенности в успехе. Он часто вспоминал теперь судьбу шведского короля Карла XII, который тоже полез в Россию. И проиграл на этом всё. Теперь масштабы войны были, конечно, не те. Но все-таки…

23 июня, за день до начала войны, произошел занятный эпизод. Наполеон объезжал войска, и вдруг он, всегда уверенно сидевший в седле, свалился на землю. Как потом оказалось, под ноги лошади откуда-то прыгнул заяц. Хуже приметы не бывает. И для суеверного Наполеона это было очень серьезно. Он, как часто в последнее время, погрузился в угрюмое молчание.

2. Огонь

Война с Россией началась 24 июня 1812 года. Целых четыре дня Великая армия переходила по трем понтонным мостам через Неман. Переправе никто не пытался препятствовать. Наполеон быстро дошел до Вильны (Вильнюса), где его с восторгом приветствовали польские дворяне. Они еще верили, что император отдаст им их вожделенную Литву. Но у Наполеона были явно иные планы. Он, судя по всему, все еще колебался. Иначе трудно объяснить, зачем он сидел в этом городе 18 дней. Потому что время работало против него. Дело в том, что совсем недавно Кутузов подписал мир с турками, с которыми Россия тогда в очередной раз воевала. Теперь русские войска полным ходом двигались с юга к театру военных действий. Почти одновременно отпал и другой потенциальный союзник Франции – Швеция. С ней русские тоже в очередной раз недавно воевали (оттягав в итоге Финляндию). Наследным принцем – а фактически руководителем страны – в Стокгольме был бывший наполеоновский маршал Бернадот. И Наполеон рассчитывал на его помощь – на то, что шведские войска отвлекут на себя какое-то количество русских. Но Бернадот не горел желанием помогать своему бывшему начальнику. Потому что уже освоился в местных делах и сообразил: с Россией ему в любом случае предстояло жить по соседству. Поэтому он поспешил заключить с Александром I мир. Почему же Бонапарт стоял в Вильно? Есть лишь одно внятное объяснение: он продолжал надеяться на начало переговоров.

Однако в конце концов Наполеон двинулся в глубь страны. План его был теперь прост – нагнать русскую армию и закончить кампанию одним ударом. В том, что это ему по силам, Наполеон не сомневался. Французов было почти вдвое больше. Да и к тому же в той русской армии не было генералов, хотя бы близко стоявших к Бонапарту по своим полководческим дарованиям, а Кутузов был еще далеко. Но русские уходили. Оставляя после себя выжженную землю. И император все больше беспокоился.